Сопредседатель «Мемориала» Олег Орлов находится под подпиской о невыезде с 21 марта. На него возбудили уголовное дело о «дискредитации» армии за пост правозащитника в фейсбуке, который он написал 14 ноября 2022 года.
Лингвистическое заключение поста подготовили постоянные эксперты обвинения. Наталья Крюкова, которая считает, что Орлов занимается «правозащитной антироссийской деятельностью», а также в своей судебной экспертизе по делу Орлова спутала диджеев и джедаев. И Александр Тарасов, который назвал правозащитников маргинальными авторами, а утверждение, что военные действия не должны вестись против гражданского населения — стереотипом.
«Когда утром мы вышли из подвала после штурма Грозного, я увидел, что Орлов поседел. Когда мы увидели разбомбленный город, трупы людей, женщин, детей, растерзанных снарядами — с тех пор Олег Орлов не мог не стать миротворцем», — рассказал Юлий Рыбаков про Орлова на четвертом заседании. Рыбаков также рассказал, что вместе с Орловым они были среди тех, кто предложил себя в обмен на заложников Шамиля Басаева — среди них 111 беременных и только родивших женщин. Благодаря таким добровольным заложникам удалось спасти полторы тысячи человек.
На прошлом заседании в защиту Орлова выступили сразу пятеро свидетелей: историк Владислав Аксенов, запреда «Мемориала» Никита Петров, отец убитых в Чечне пастухов Гасангусеновых, основатель «Комитета против пыток» Игорь Каляпин и избитая в Чечне журналистка «Новой газеты» Елена Милашина.
В зале впервые с начала процесса специально широко расставили скамейки, оставив между ними место как бы для прохода. На деле это уменьшило количество людей, которые могли бы поместиться сидя. Расставленные широко скамейки занимают такое же пространство, то есть фактически из зала убрали четыре крайних скамьи.
Зал за полминуты заполняется целиком, внутрь попадают около 50 человек. Но, как ранее предупреждали приставы от входной двери суда, кто-то ждет даже на улице.
Фото: Медиазона
Адвокат Катерина Тертухина начинает с просьбы приобщить письменные доказательства. 21 июля защита уже просила признать недопустимым заключение экспертов обвинения Крюковой и Тарасова. Судья Кострюкова тогда отказала, пообещав оценить экспертизу уже вынося приговор.
Поэтому защита снова просит признать экспертизу обвинения недопустимым доказательством и исключить ее из дела.
Теперь адвокат Тертухина ссылается на Конституцию России, где закреплено соблюдение международных договоров. Она просит приобщить доклад ОБСЕ от 22 сентября 2022 года, где сказано, что с началом вторжения в Украину президент России взял под свой контроль все правоохранительные органы, а органы по защите прав человека практически бессильны. Власти фактически ввели военную цензуру и со времен ковидных ограничений так и не разрешили свободу собраний.
Она также просит приобщить доклад Комитета по правам человека ООН от 1 декабря 2022 года.
Следующий документ — позиция КПЧ ООН по приговору московскому муниципальному депутату Алексею Горинову.
«Государствам-участникам не следует запрещать критику таких структур как армия и административный аппарат», — цитирует адвокат Тертухина документ ООН.
Последний документ, который просит приобщить к делу адвокат Тертухина — совместное заявление мандатариев в области свободы выражения мнений ООН, Африканской комиссии по правам человека, Межамериканской комиссии по правам человека, а также представителя по вопросам свободы СМИ ОБСЕ.
«Мы хотим напомнить, что именно во время войн и вооруженных конфликтов необходимо твердо отстаивать право на свободу выражения мнений и свободный доступ к информации, поскольку оно способствует установлению прочного мира, пониманию характера конфликта и привлечению к ответственности», — среди прочего говорится в документе.
Теперь подсудимый Олег Орлов сам просит приобщить новые письменные доказательства. По версии обвинения, он дискредитировал армию публикацией в соцсетях: «Они хотели фашизма, они его получили». Ранее в суде Орлов неоднократно говорил, что все написанное — его личное мнение, которое отличается от позиции государственной власти.
«Я и моя защита настаиваем на том, что ничто не запрещает гражданину России иметь такую точку зрения — свою точку зрения», — продолжает читать ходайство Орлов.
Орлов напоминает, что даже Путин признавал авторитет ООН и, в частности, устав организации. Поэтому он просит приобщить к материалам дела «ряд резолюций ООН»:
— от 2 марта 2022 года «Об агрессии против Украины»
— от 24 марта 2022 года «Гуманитарные последствия агрессии против Украины».
Судья Кострюкова прерывает Орлова, который зачитывает выдержки из резолюции: «Резолюции ООН не находятся в публичном доступе? Я себя чувствую в политическом диспуте».
Орлов соглашается дальше просто перечислить резолюции: от 12 октября 2022 года, 23 февраля 2023 года, 25 апреля 2023 года, 14 декабря 1974 года.
Гособвинитель снова повторяет, что Орлову предъявлено конкретное обвинение, а резолюции Генассамблеи не имеют к этому отношения. Орлов возражает, что ООН стоит на страже мира и безопасности, за которые он сам и выступает, осуждая российскую агрессию. Судья снова соглашается приобщить материалы.
Адвокат Тертухина просит приобщить характеристику от Оюба Титиева. Титиев в ней рассказывает, что Орлов приезжал в Чечню для расследования убийств и похищений.
В характеристике Титиев вспоминает встречу с Орловым в Назрани: «Он сказал мне, что готов на все ради своей страны и впоследствии не раз доказывал это своими поступками».
«Такие люди как Олег Орлов — не враги России, они ее надежда», — пишет Титиев и добавляет, что важность его работы трудно переоценить, он давал людям надежду.
Орлов сменяет Тертухину и снова просит приобщить письменное доказательство: доклады мониторинговой программы «Мемориала» после поездок в Донбасс.
По словам Орлова, эти доклады показывают, что он непредвзято лично собирал информацию о вооруженном конфликте на Донбассе.
Он зачитывает выдержки из докладов, в частности, о нелигитимности так называемого референдума о независимости ДНР.
В очередном докладе второй половины 2014 года Орлов как его автор приходит к выводу, что уже в тот момент конфликт на востоке Украины превратился в международный — между Киевом и Москвой.
Гособвинитель не слушает монотонное чтение выдержек из докладов, а откровенно сидит в телефоне, держа его перед собой. Судья, оперевшись головой на руку, также что-то рассматривает на своем столе.
Закончив перечислять пять докладов, Орлов просит приобщить их к делу как свидетельство объективности «Мемориала», который не отдавал предпочтение ни одной из сторон конфликта.
Защитник Дмитрий Муратов добавляет от себя, что эти доклады показывают: Орлов и «Мемориал» работают по защите прав человека, несмотря ни на какие политические разногласия.
Гособвинитель не возражает против позиции защиты, но обращает внимание суда, что «Мемориал» ликвидирован 28 декабря 2022 года. Слова о ликвидации она произносит медленно, почти по слогам, театрально наклоняясь в сторону защиты — будто напоминает им о чем-то, что они должны знать.
Орлов снова сменяет Тертухину и просит приобщить отчет Специальной мониторинговой миссии ОБСЕ о жертвах конфликта на Донбассе с 2017 по 2020 годы.
«Количество жертв уменьшалось с каждым годом», — напоминает Орлов. Он также просит приобщить документ «от имени так называемой» ДНР, а точнее от местного «уполномоченного по правам человека» Дарьи Морозовой, выпущенный в 2020 году. Там также говорится, что за весь 2020 год на территории так называемой ДНР погибло 39 военных и только 5 гражданских.
Гособвинитель говорит, что в материалах уголовного дела против Орлова есть запрос и ответ от Минобороны: «Поэтому те цифры, которыми сейчас оперирует сторона, — откуда эти цифры, я не знаю…».
Муратов сразу же парирует: в деле не ответ Минобороны, а отказ дать ответ на запрос следователя. Доклад уполномоченного ДНР, которую теперь Россия объявила своей частью, является официальным документом, добавляет защитник.
Судья соглашается приобщить доклады.
Начинается допрос Олега Орлова. Адвокат Тертухина просит его рассказать о себе и своей работе.
«В 1993 году после того, как я увидел, находясь вне здания Верховного Совета, как танковый снаряд влетел в окно моего кабинета, я решил для себя больше не работать на государственной службе и с тех пор до 2022 года, до момента ликвидации работал в Правозащитном Центре "Мемориал"», — начинает рассказ Орлов.
Далее адвокат Тертухина просит Орлова объяснить, почему тот решил уйти из Совета по правам человека при президенте.
«Эта структура ни до меня, ни при мне, ни после меня не добилась сколько-нибудь системного изменения к лучшему в правах человека», — говорит правозащитник.
Конкретным поводом к выходу из Совета он, как и раньше, назвал «недостойное» высказывание президента Владимира Путина об убитой журналистке Анне Политковской.
По просьбе адвоката Орлова рассказывает, кто такие правозащитники. Он выделяет пять направлений работы: защита прав в конкретных случаях их нарушения, общестенные расследования, распространение информации, анализ общего положения с правами человека и, наконец, попытка взаимодействия с госорганами для системных изменений.
«Я был в правозащитной организации. Мы всем этим занимались. Поэтому я, наверное, правозащитник», — подытоживает он.
На вопрос о взаимодействии с государством Олег Орлов опровергает тезис, что правозащитник — враг государства. Потому что, по словам Орлова, только эффективный госаппарат может обеспечить реальное соблюдение прав человека.
«Конструктивное взаимодействие возможно постольку-поскольку. Если государство не выполняет обязанность [по защите прав человека], а наоборот, то правозащитник должен его критиковать», — говорит Орлов.
«Самое важное — не превратить в ширму конструктивное взаимодействие. Чтобы за ширмой не скрывалось нарушение прав человека», — говорит правозащитник о взаимодействии с государством.
Орлов говорит, что сам был чиновником и отвечал за взаимодействие КПЧ Верховного совета России с «нарождающися российским правозащитным движением».
Тогда, продолжает он, удалось гуманизировать ситуацию в тюрьмах, искоренить наказание голодом и запретом переписки. Был также введен трудовой стаж для работающих заключенных.
В 2005 году Орлов был на встрече с президентом Путиным в рамках Совета по правам человека и рассказывал тому «довольно жесткие вещи» о преступлениях российских военных и милиционеров в Чечне.
Говорил, в частности, о деле капитана Эдуарда Ульмана. «Знаете, никто меня тогда не привлекал за дискредитацию. Вообще даже помыслить было нельзя», — улыбается Орлов.
«Правозащитники не могут быть провластные или прооппозиционные. Мы всегда за право», — продолжает Орлов.
По просьбе адвоката Орлов подробно рассказывает о программе «Горячие точки», которая работала на территории всего бывшего СССР: Нагорный Карабах, Азербайджан, Армения, Грузия (Южная Осетия), Таджикистан (в ходе гражданской войны 1992 года), Молдавия (Приднестровье), Северный Кавказ.
«Мемориал» не только фиксировал нарушения прав человека, но и обеспечивал местных жителей гуманитарной помощью.
Орлов отмечает, что грубые нарушения прав человека со стороны государства были только на руку террористам: «Лучше почвы для пропаганды терроризма невозможно выдумать». Таким образом террористы набирали новых сторонников и вооружали их. Поэтому «Мемориал» занимался защитой прав пострадавших.
Адвокат Тертухина просит рассказать о вывозе шестерых пленных из Грозного 26 января 1995 года.
Орлов вспоминает, как Аслан Масхадов отказывался просто так отдать российских солдат — только обмен. Масхадов предложил Орлову с матерями солдат идти с плакатами через линию фронта в сторону федеральных войск, чтобы убедить тех прекратить огонь. «Тогда-то я действительно поседел», — объясняет Орлов.
Но вдруг появился депутат Госдумы Сергей Сироткин, который был рядом в Ингушетии. Он сказал, что там это рассматривают как провокацию: специально подвести солдатских матерей под пули. После этого Масхадов пошел на долгие разговоры и отдал рядовых просто так, оставив себе офицеров.
Далее Орлов рассказывает про работу в Донбассе. Он подчеркивает, что всегда заезжал на территорию непризнанных республик со стороны, контролируемой властями Украины. Судья Кострюкова просит не повторять уже сказанное при приобщении докладов.
В 2016 году «Мемориал» был вынужден прекратить работу в регионе, так как власти ЛНР и ДНР перестали их пускать после многократной критики. «Чуть не оказались в подвале. Это было опасно», — объясняет Орлов простыми словами.
Адвокат Тертухина просит Орлова описать, как тот встретил 24 февраля 2022 года. «Главное — ужас и страшный стыд за свое бессилие остановить эту страшную надвигающуюся беду», — начинает он своей ответ.
Орлов объясняет, что сразу понял, какими тяжелыми будут последствия широкомасштабного конфликта, сколько будет жертв. Ведь к тому моменту противостояние в Донбассе практически сошло на нет за многие годы.
«Понятно, что жизнь каждого человека бесценна. Но в этих условиях деэскалации защищать жизни жителей Донбасса, начиная широкомасштабные военные действия, это то же самое, как пожар заливать керосином. Я понимал 24 числа, что очень скоро погибших будут считать тысячами», — говорит Орлов.
«Я не могу тут говорить о жертвах в Мариуполе при ударах по Драмтеатру и роддому, я не могу говорить об ударе по вокзалу в Краматорске. Эти сведения объявлены "фейками" нашим Министерством обороны», — продолжает правозащитник.
Олег Орлов продолжает говорить о потерях среди мирного населения из-за военных действий:
— Мне остается сослаться на ту же Дарью Морозову. По ее данным, за год проведения СВО в результате обстрелов со стороны вооруженных сил Украины в ДНР погибли свыше 660 мирных жителей, в том числе 25 детей. Хочу сказать, что вообще-то данные Дарьи Морозовой никто не объявлял «фейками». Можно сравнить две цифры — 5 погибших мирных жителей в 2020 году и свыше 660 за год СВО.
Но дальше Дарья Морозова пишет: «Подчеркну, что указанные цифры приведены без учета данных о жертвах на освобожденных территориях, где до полного завершения СВО невозможно доподлинно установить количество погибших и пострадавших гражданских лиц. Однако очевидно, что известная к текущему моменту цифра увеличится в разы».
«Это называется "защитой жителей Донбасса".», — пожытоживает Орлов.
Адвокат просит рассказать про акции Орлова 20 марта и 29 апреля. «Вы говорите о двух случаях, я пять раз выходил с плакатами», — сразу поправляет ее Орлов.
Он добавляет, что реализовал свое право на мирный пикет, которое гарантировано Конституцией. Но его задержали и составили протоколы по статье о дискредитации армии (20.3.3 КоАП).
По поводу своей статьи, которая легла в основу уголовного дела, Орлов говорит, что также опирался на конституционное право на личное мнение. «Мне представлялось важным сказать о тьме, в которую наша страна опускалась. И дать название этой тьме», — говорит правозащитник.
Сам Орлов не мог надеяться, что его статья станет настолько известной. За это он благодарит ЦПЭ, следствие, прокуратуру и суд.
По просьбе адвоката Орлов объясняет, что, вопреки позиции обвинения, Вооруженные силы далеко не всегда действуют в целях мира и безопасности: «Причем я говорю сейчас не о действиях отдельных недисциплинированных или пьяных солдат. Таких примеров много и приговоров в судах. Я говорю о действиях в ходе заранее спланированных специальных операций, войсковых операций, зачисток населенных пунктов».
В 90% случаев или даже чаще виновных в таких преступлениях не находили, расследования саботировались, продолжает Орлов, ссылаясь на решения ЕСПЧ. Он приводит несколько примеров.
25 сентября 1999 года командующий федеральными войсками Владимир Шаманов приказал запретить чеченцам выезжать из Чечни. Его согласились исполнять все кроме президента Ингушетии Руслана Аушева. 26 сентября о проходе объявили в СМИ, но его так и не открыли. Колонна беженцев развернулась в сторону Грозного и по ней нанесли бомбовый удар. Дело возбудили, но прекратили «за отсутствием состава преступления».
Несмотря на это ЕСПЧ постановил, что операция была спланирована без заботы о гражданских лицах, напоминает Орлов.
Дальше он рассказывает о зачистке в селе Новые Алды. Там даже прокуратура не отрицала массовые преступления военных и ОМОНа. Причем в материалах дела было сказано, что в поселке никогда не было никаких боевиков.
В результате «зачистки» были убиты 56 мирных жителей, включая 6 женщин, 11 пожилых людей и годовалого младенца. Был задержан лишь один сотрудник петербургского ОМОНа, который потом якобы скрылся от следствия.
Последний пример Орлова — о преступном бездействии. Во время вторжения России в Грузию в 2008 году российские войска заняли несколько сел. Сначала они охраняли эти села, а потом был отдан новый приказ: снять охрану. Сразу после этого туда хлынули мародеры, которые сожгли села и убили оставшихся там стариков, рассказывает Орлов.
Адвокат Тертухина заканчивает задавать вопросы:
— Вы могли не выходить с плакатом? Не писать свою статью?
— Думаю, что нет. Вряд ли я мог себе это позволить. Почему? Я надеялся, что я хоть как-то уменьшил эту надвигающуюся беду. Если у человека есть хоть малейшая надежда остановить зло, он должен попытаться это сделать.
Что я сделал? Я всего лишь осуществлял свое конституционное право. Законы о «фейках» явно противоречат и Конституции и общепринятым нормам права.
Это не первый случай, когда так происходит в нашей стране. Почти всегда потом эти люди оказывались реабилитированы.
Теперь вопросы задает защитник Дмитрий Муратов.
Вместо первого вопроса Муратов сначала пересказывает слова свидетеля обвинения. Что якобы «Мемориал» был создан для развала СССР. В итоге он задает риторический вопрос: не наблюдаем ли мы сейчас реабилитацию Сталина и сталинских палачей?
Орлов соглашается, что сейчас восстанавливают памятники Сталину, а мемориальные таблички, наоборот, снимают. То же самое происходит и на телевидении, и в школьных учебниках: «Сталин очевидным образом непосредственный вдохновитель, организатор и исполнитель своими руками массовых репрессий и убийств. Его рукой подписано».
Практика политических репрессий, по словам Орлова, возобновилась при президенте Путине, хотя тот сам говорил, что массовые репрессии не могут быть оправданы ничего. «Это государство, к сожалению, не имеет будущего. Мне бы очень не хотелось, чтобы моя страна Россия повторила судьбу Советского Союза», — говорит Орлов.
Муратов возвращается к показаниям свидетеля обвинения, который говорил, что репрессии сформировали российскую государственность. Он вспоминает слова священника Татаринцева при открытии памятника Сталина: «Благодаря репрессиям у нас теперь много новомученников». Муратов просит Орлова оценить, сколько новомученников дал Сталин церкви.
Вмешивается судья Кострюкова, которой кажется, что это совсем не относится к делу. Муратов возражает, что лишь цитирует материалы дела.
— Орлову это не вменяется.
— Вменяется-вменяется!
— А, вы все об этом.
Смеясь судья Кострюкова позволяет Орлову ответить на вопрос Муратова.
Орлов говорит, что в целом по России органами госбезопасности было арестовано семь миллионов человек. От 1 до 1,1 миллиона человек были расстреляны. Подавляющее большинство сейчас уже реабилитированы.
Еще около 6 миллионов были высланы. Общее число жертв репрессий Орлов таким образом оценивает в 11 миллионов человек.
Последний вопрос Муратова. Он говорит, что в интернете часто пишут, что петициями и пикетами ничего добиться невозможно. Приводит в пример «Марш справедливости» Пригожина, за который тому ничего не было. «Почему вы, правозащитники, только за мирный протест?» — спрашивает Муратов.
Орлов отвечает, что несмотря на постоянные попытки мирного протеста он постоянно сталкивается с противодействием. По намеку Муратова он переходит к мысли о том, что если задавить мирный протест, то начнется вооруженное сопротивление. Он вспоминает, как в Российской Империи мирный протест молодежи столкнулся с репрессиями и привел к массовому террору.
«Потом революция одна, новые репрессии, революция вторая — и катастрофа для России. Я не желаю стране повторения этого пути», — повторяет свою мысль Орлов.
Теперь вопросы задает гособвинитель. Она интересуется, признает ли Орлов те действия, которые перечислены в обвинении, «но говорите, что это было ваше личное мнение».
По просьбе Орлова прокурор по порядку зачитывает все, в чем он обвиняется. Он подтверждает, что выходил на оба пикета и публиковал в своей фейсбуке статью: «Никогда этого не отрицал»
— И вы говорите, что это было ваше личное мнение?
— И на своих пикетах и в статье я выражал свое личное мнение.
— Вы очень много говорили о Чечне, о Нагорном Карабахе, о Грузии. Вам известно, когда введена в РФ уголовная ответственность по статье, по которой вас обвиняют? — продолжает допрос прокурор.
— Я не могу вам назвать точную дату, но я помню, что эти законы в спешном порядке были введены через дней десять после начала так называемой СВО.
Прокурор таким образом намекает на то, что Орлов заведомо знал об ответственности. Она дежурно уточняет, служил ли Орлов в армии и имеет ли заболевания.
Орлов отвечает, что учился на военной кафедре, про заболевания отвечать не стал.
Госовибинитель вспоминает, что Орлов вышел из Совета при президенте по правам человека из-за слов Путина о журналистке Политковской, хотя мог в этом Совете много сделать.
«После такого высказывания о моей коллеге и человека, с которым мы дружили, быть советником у такого человека я не мог», — снова объясняет свою мотивацию Орлов.
По просьбе прокурора Орлов подтверждает, что «Мемориал» продолжает работу под новым названием, которое пока не ликвидировано и не запрещено.
— Мне кажется, мы не ваше дело рассматриваем, а какой-то политический процесс. Почему вы не взаимодействуете сейчас на уровне партий, в Госдуме?
— Данный процесс действительно политический. Преследование меня по политическим мотивам в нарушение норм права.
По поводу взаимодействия с партиями Орлов отвечать отказывается, так как считает это не имеющим отношения к его личному делу.
— Вы УК нарушили или нет? Когда вы говорили о Чечне, о Грузии не было такой статьи. А на март 2022 года была, — продолжает настаивать прокурор.
— А где я нарушил? Давайте определимся, где, когда и кого я дискредитировал. Я высказывал свое мнение, свою точку зрения.
Он цитирует свой плакат: «Свихнувшийся Путин толкает мир к ядерной войне». Орлов недоумевает, где тут дискредитация, когда речь о конкретном человеке, а не Вооруженных силах.
«Критика не может быть дискредитацией. Сама эта статья [УК] сформулирована так, что понять ничего невозможно», — говорит Орлов. Он напоминает, что в принципе не понимает обвинение и какой закон он нарушил.
Тогда прокурор спрашивает, почему Орлов не обжаловал статью 280.3 в Конституционном суде. «Вот когда меня осудят — если осудят, я уверен, что меня оправдают — то тогда я подам в Конституционный суд», — отвечает тот.
Допрос Орлова окончен.