Вчера заседание началось с рассмотрения ходатайств защиты о приобщении документов и экспертиз, но судья им в этом отказал. Затем адвокат Давыдова заявила ходатайство о вызове более десяти свидетелей, судья отказал и в нем. «Вы отклонили все наши ходатайства, всех свидетелей защиты. Классный у нас процесс получается», – отреагировал Навальный.
Затем защита читала материалы дела, в том числе переписку Офицерова и Опалева, заключенный между ними договор, характеристики на подсудимых.
После этого начался допрос Навального. Он не признал вины и в очередной раз повторил, что считает дело политическим. «Прошу внести в протокол, что суд не может игнорировать важнейшую вещь, на которую обратил внимание Европейский суд — политические мотивы дела», – сказал политик. Навальный рассказал, как был советником губернатора Белых на общественных началах, стал разбираться в причинах задолженности «Кировлеса».
Навальный сказал, что ничего не знает о давлении на Опалева, по его словам, все материалы дела доказывают, что его не было. Навальный напомнил, что дело было возбуждено спустя несколько лет, чтобы доказать, что у набирающего популярность оппозиционного политика «рыльце в пушку».
После уточняющих вопросов прокуратуры, суд перешел к допросу Офицерова. Тот рассказал о том, как заключал контракт с "Кировлесом" и почему был недоволен выполнением обязательств с его стороны. Он еще раз сказал, что не понимает, откуда в деле взялась сумма в 16 млн рублей ущерба, хотя 15 млн ВЛК выплатила компании и есть подтверждающие документы.
Неожиданно перед вопросами прокуратуры судья прервал заседание и объявил перерыв, сообщив, что записался к врачу.
На заседании продолжился допрос Петра Офицерова. Прокурор Черемисинов сразу спросил, оказывал ли Навальный ему «поддержку», Офицеров уточнил, что это значит, идет ли речь о помощи.
«В целях сбыта – точно нет», – сказал предприниматель, пояснив, что Навальный спрашивал его мнение о «Кировлесе». Ненадолго судья перебил Офицерова, сделав замечание фотографу Евгению Фельдману за хождение по залу.
Относительно договора Офицеров сказал, что отправил документ Навальному, но тот ему ничего не ответил. На вопрос о совещаниях основатель ВЛК начал отвечать со слов «это один из самых забавных моментов».
«Мне позвонил Опалев и попросил приехать», – начал Офицеров и рассказал, что его привели на сцену, где директор «Кировлеса» начал говорить, что Офицеров спасет КОГУП. Предприниматель заметил, что он «офигел».
«В этом совещании я таким невольным образом участвовал», – пояснил Офицеров, припомнив, что побывал как-то на встрече Опалева с представителями лесхозов, на которой директор КОГУП спрашивал у него о вариантах взаимодействия.
– Касательно работы с прежними клиентами «Кировлеса», были отношения?
– Да, были пять компаний», – он начал перечислять. – МТК, Красный якорь... блин, еще какие-то». После этого Офицеров еще несколько минут подробно говорил о специфике ведения переговоров с клиентами, увеличении квот, о том, как собирался увеличивать объемы продаж по контрактам и так далее.
Офицеров вновь отрицает какое-либо давление на Опалева, припоминает совещания, которые регулярно проводились из-за недопоставок от КОГУП.
«Мы поняли, что «Кировлес» не будет выполнять обязательства, собственно и не может», – продолжает предприниматель и вновь напоминает, что сначала он отправил письмо о расторжении контракта, а потом получил такое же предложение от Опалева.
«Опалев как будто сидел и ждал», – описал он встречу по поводу расторжения контракта.
Офицеров вспоминает, как ему позвонила секретарь Щерчкова и вызвала на совещание в администрацию области, пояснив, что на такие мероприятия его вызывали нечасто.
Он говорит, что сидел на 4 или 5 этаже, где было «большое количество участников», в том числе Арзамасцев, Белых, Навальный, Бастрыгина, но не было Опалева.
На этой встрече он «сначала сидел в сторонке», а потом зачитали доклад, после которого у Офицерова начали спрашивать по поводу ВЛК. «Потом произошло забавное событие: Белых сказал контракт разорвать», – говорит предприниматель, уточняя, что договор был уже разорван.
Прокурор спрашивает, была ли у Навального позиция по КОГУП и ВЛК, Офицеров напоминает его позицию: советник губернатора считал проведенный аудит некачественным.
«Он говорил о том, что КОГУП является черной дырой для бюджета», – продолжает предприниматель.
Затем Офицеров объяснил специфику приемки товара: в одном случае этим занимался грузополучатель, во втором случае, как правило – с низкосортными материалами – это делалось на месте получения. То есть КОГУП отгружал товар, получатели составляли акт приемки, «почти всегда были разночтения».
И после двухминутного перерыва Офицеров вновь говорит о некачественном продукте «Кировлеса».
После этого Офицеров еще несколько минут, отвечая на вопросы прокурора о работе с КОГУП, подробно рассказывает, как проходит приемка товара и оценка его качества, вновь напоминает, что «Кировлес» часто поставлял плохой товар. Черемисинов даже интересуется, как он выбрал сотрудника для приемки товара.
После предприниматель вспоминает, какие компании и что поставляли ВЛК. Затем прокурор попросил конкретизировать, как Офицеров узнал о «Кировлесе».
«С помощью чудо-поисковых машин, – начинает предприниматель и долго описывает достоинства интернета. «Больше всего информации получил от компаний, которые по лесу», – добавляет он.
О Навальном Офицеров поясняет, что созванивался с ним несколько раз, а встретился примерно на пятый визит в Киров. Прокурор Черемисинов уточняет, сколько времени Офицеров проводил в городе во время своих поездок.
Предприниматель пытается ответить максимально подробно: вспоминает время прибытия поезда, гостиницы, в которых он жил, кто их ему советовал. Прокурор задает последний вопрос: имеются ли у Опалева основания оговаривать?
«Конечно!» – начинает Офицеров. По его мнению, из-за возбуждения дела на Опалева тот вынужден был его оговорить и вспоминает фразу «это не наша война, но по-другому не могу», которую директор КОГУП сказал ему.
– Неправда все кроме момента, что мы заключили контракт, – резюмирует основатель ВЛК; – Что касается разговоров о давлении и всем остальном – это 100%-й оговор. Он путает даже время встречи.
Прокурор Богданов начинает задавать уточняющие вопросы. Первый касается показателей свидетеля Марины Буры. Офицеров сразу говорит, что она лжет, продажами почти не занималась, а занималась 94-ФЗ (Федеральный закон о госзакупках).
После этого он вновь уточняет условия поставок, сроки отсрочек оплаты, и говорит, что эти параметры легко проверить. Бура, по его мнению, оговаривает потому, что она – родственница Опалева. Затем соглашается с прокурором, что не родственница.
«Мы помним, что они говорили, что он ее отец, она его падчерица. На этом процессе он говорит, что она ему никто», – рассказывает Офицеров. Во время описания отношений Буры и Опалева микрофон издает сильный шум. "Опять духи правосудия», – иронизирует Офицеров. Он рассказывает, как Бура и Опалев пытались подкупить его сотрудников, чтобы получить базу данных ВЛК.
После этого прокурор Богданов вновь начинает интересоваться совещаниями, в частности, был ли Навальный на том совещании, где Офицерова представили как «человека из Перми», участвовал ли Навальный в деятельности ВЛК. Офицеров отвечает так, что Навальный на ВЛК не влиял.
Ответ на очередной вопрос о формировании цены Офицеров начинает со слов «еще раз», подробно описывает процедуру: составление таблиц, отправка данных в КОГУП, который потом направлял данные в лесхозы, а те уже отвечали, какие они готовы выполнить заказы.
По его словам, первые цены были очень высокими, а на вопрос Опалеву «что за фигня?» тот отвечал: «Ну ты новичок, может прокатит».
«КОГУП какие-то заявки принимал, по этим ценам мы дальше работали», — поясняет он и вновь говорит, что в большинстве случаев «Кировлес» продавал ВЛК дороже, чем другим компаниям.
На вопрос об обстоятельствах отстранения Опалева предприниматель говорит: «Его уволили потому, что он развалил КОГУП «Кировлес"». По его словам, вместо развития Опалев взял кредит в 50 млн рублей, чтобы выплатить центральному офису премию.
«С точки зрения управления ничего не делал, никак не систематизировал работу предприятия», – говорит он. По мнению Офицерова, работа Опалева сводилась к поездкам в администрацию региона и просьбам дать денег.
Об увольнении Офицеров узнал в «Кировлесе»: ему говорили Бура и Бастрыгина. На уточняющий вопрос о том, были ли предложения о том, чтобы занять место Опалева, Офицеров отвечает утвердительно, поясняя, что он сам консультант по управлению.
Предприниматель вспоминает поездки по лесхозам, из чего он узнал реальное положение дел в КОГУП. Возглавить «Кировлес» ему предлагали Навальный и Щерчков, но Офицеров отказался, поскольку предприятие находилось «в состоянии, когда надо прыгать с парашютом».
Черимисинов спрашивает, за счет каких денег ВЛК рассчитывалась КОГУП. Офицеров пояснил, что это были его собственные деньги и средства, поступившие за счет продажи лесопродукции, до копейки вспоминает сумму перевода «Кировлеса».
Когда прокурор говорит «Кировлес», Офицеров спрашивает: «А вопрос «куда дели деньги?» и сам на него отвечает: «В КОГУП "Кировлес" перевели».
Допрос Офицерова окончен.
Адвокат Ольга Михайлова подает ходатайство, отмечает, что это одно из последних в деле, о назначении судебно-финансовой и товароведческой экспертиз. Объясняя ходатайство, она пересказывает фабулу обвинения о заниженности цен. Выводы о совершении растраты, отмечает адвокат, сделаны Следственным комитетом и Генпрокуратурой без проведения обязательных экспертиз.
«Отмечаем, что цены на продукцию не контролируются государством, – напоминает она. – Однако данное обстоятельство полностью игнорируется стороной обвинения».
Для обвинения, продолжает адвокат, нужно было провести более подробные экспертизы, а на основании проведенных невозможно сделать нужные выводы.
Михайлова говорит, что обвинение предъявлялось «исключительно из субъективной оценки следователя», у которого нет нужных познаний. О проведенных судебно-бухгалтерской и судебно-экономической и судебно-финансово-экономическую и экономическую экспертизах она говорит, что там нет данных о занижении цен.
Михайлова вспоминает, что данные этих экспертиз позволяли следствию ранее прекращать уголовное дело. Тем не менее, замечает она, эти исследования неполны, а затем подробно рассказывает, чего в каждой из экспертиз не хватает. Михайлова объясняет, какие вопросы надо поставить специалистам.
«Без надлежащей оценки якобы похищенной продукции, без исследования и анализа цен, установленных в приложении к договору, суд лишен возможности вынести справедливый приговор», – говорит Михайлова.
Все представители защиты ходатайство поддержали, прокурор Черемисинов дежурно выступает против, объясняя, что вопросы, интересующие сторону защиты, уже выяснились в проведенных исследованиях, отрицает он и то, что эксперт находился в служебной зависимости от СК. Представитель "Кировлеса", как обычно, поддерживает прокуратуру.
Когда судья собирается уйти на перерыв, его прерывает Навальный. "Ваша честь, ну не уходите. Мы вчера за вами хронометрировали", – говорит он и объясняет, что на вчерашнем заседании перерывы заняли в два раза больше времени, чем слушания. Навальный уверен, что в ходатайстве все равно откажут.
Втюрин говорит, что ему нужно написать выводы, Навальный обещает дать ему подсказку. Судья все-таки уходит на получасовой перерыв.
В перерыве Навальный спрашивает у прокуроров: «Не подскажете, прения — долго? Просто мы хотим где-то до обеда успеть». Черемисинов отмечает, что обвинению нужно «полчаса где-то».
Перерыв затянулся уже до полутора часов, хотя судья Втюрин обещал всего полчаса.
Судья, как часто бывало на процессе, вернулся после перерыва значительно позже, чем обещал. Решение по ходатайству защиты он начал объявлять очень тихо и быстро, в удовлетворении ходатайства он отказал.
Поясняя свое решение, он в целом пересказал позицию обвинения: никаких противоречий в уже имеющихся экспертизах нет; данных, приведенных специалистами, достаточно для этого уголовного дела.
Адвокат Давыдова заявляет ходатайство, оно касается сообщения следователя, в котором говорится об уголовном деле против директора «Кировлеса» Опалева.
Защита истребует документы касательно этого дела, в том числе, копию постановления о деле против экс-главы КОГУП, сведения о движении дела и об итоговом процессуальном решении. Давыдова вновь настаивает на недостоверности показаний Опалева.
«Нам здесь Опалев рассказывал, что дело было прекращено по реабилитирующим основаниям», – пояснила она, пояснив, что ей «было бы интересно» взглянуть на материалы.
Все представители защиты ходатайство поддержали, прокурор Богданов выступил против, пояснив, что эти данные не входят в предмет доказывания по делу «Кировлеса».
Судья Втюрин тяжело вздохнул, посмотрел секунд двадцать в стол и сказал по слогам: «по мнению суда, запрашиваемые защитой материалы уголовного дела не входят в предмет доказывания» и отказал в ходатайстве.
Прокурор Черемисинов подает ходатайство о приобщении запроса следователя об аудиторских проверках «Кировлеса», который передает представитель КОГУП Лариса Агалакова. Адвокат Давыдова пару минут читает документы, просит дать ей «сам запрос», недолго читает его и возражает против.
— Основания, по которым сторона обвинения просит приобщить их, неубедительны и плохо согласуются с нормами УПК, — говорит она. Также юрист говорит, что в ходе судебного разбирательства было выяснено, что аудита КОГУП не проводился, исследование было выборочным и касалось только деятельности, связанной с ВЛК.
— Хочу добавить, что если прокуроры хотят представить еще документы, чтобы скрепить показания Татьяны Загоскиной, то ничего не мешает суду сделать запрос в «Вятка-Академаудит», — говорит Давыдова. Ее поддержала и адвокат Михайлова, которая назвала документ «просто листом бумаги, на котором есть некий текст»: «Не стоит никаких подписей, печатей, эта страница, я не исключаю, могла быть заменена». Адвокат пояснила, что нет данных о достоверности информации с этих бумаг. Представитель КОГУП пояснила, что документы «доказывают обстоятельства проведения аудиторской проверки».
По словам Агалаковой, материалы показывают проведение «инициативного аудита, который следует отличать от обязательного», утверждая, что инициативность исследования следует из меньших сроков проведения проверки и его объема.
Аудитора Татьяну Загоскину допросили в суде в конце января. Она показала, что в 2009 году провела аудиторскую проверку «Кировлеса». «Мы считаем, что в результате работы с ВЛК "Кировлес" терял в цене, поэтому последствия финансовые, естественно, последовали», — сказала свидетель.
Аудитор не ответила внятно на вопросы Петра Офицерова, как она сравнивала цены за разные кварталы года, если они отличаются в зависимости от сезона, и стоимость товара с разных делянок, которая может отличаться из-за качества.
На большинство вопросов Навального свидетель говорила, что не помнит событий 2009 года, или не давала внятного ответа. Вопрос политика, как Загоскина смогла провести аудиторскую проверку за шесть дней, когда топовая аудиторская компания «Делой» запрашивала на такую работу два месяца, судья снял.
— Ваша честь, это все прекрасно, замечательно. Великолепно, у нас создается иллюзия, что в материалах дела есть некий аудит, подготовленный Загоскиной, — говорит судье Давыдова. — Сейчас идет какая-то нехорошая манипуляция. У нас не было аудиторской проверки, проведенной аудитором Загоскиной, мы это выяснили в суде.
— Вам пытаются навязать, что была проведена некая аудиторская проверка. Я готова согласиться с этим, если мне сейчас представят материалы аудиторской проверки, — продолжает адвокат, отмечая, что приобщают «бумажку, информационное письмо», посчитав, что происходит «подмена понятий».
Давыдова ссылается на письмо Арзамасцева, в котором говорится, что в нужный период аудиторская проверка не проводилась. Михайлова поддерживает: «Этих документов нигде найдено не было. И только в 2017 году они чудесным образом появляются».
Судья спрашивает, ходатайствовали ли адвокаты перед следователем об истребовании. Навальный отвечает, что об аудиторской проверке не было известно. Офицеров замечает, что в ходатайстве обвинения не говорится об «инициативности» аудита и называет это «выдумыванием сущности».
— Госпожа Агалакова, вы же вроде юрист? Что мы тут выдумываем сущности? — говорит Офицеров.
Агалакова ссылается на стандарты аудиторской проверки, из которых следует, что с приобщаемыми материалами все в порядке: «Это именно та самая письменная информация об инициативном аудите».
Втюрин приходит к выводу, что эти материалы имеют значение при рассмотрении дела и приобщает их.
Адвокат Кобзев прежде, чем перейти к прениям, просит обсудить расписание.
— Алексей Анатольевич просил сегодня все провести, я готов сидеть хоть до 21 часа, — обещает судья Втюрин. Он укоряет защиту в том, что вчера «не хватило тех самых 30 минут, на которые вы задержались на обеде».
Кобзев спрашивает, если сегодня закончатся прения, будет ли приговор в следующий визит в Киров. Судья просит, чтобы «все по порядку» и вновь обещает, что «будет стараться». Прения начинаются с прокурора Богданова.
Он перечисляет, что происходило на процессе, экономические дела относит «к одной из наиболее сложных категорий» и отмечает, что такие преступления «не лежат на поверхности», говорит о незаконном обогащении, а затем напоминает обстоятельства дела.
Прокурор Богданов указывает, что у Навального было влияние и умысел на хищение имущества, он разработал план по хищению имущества «Кировлеса» в пользу ВЛК. Навальный же якобы познакомил Офицерова с Опалевым, в здании правительства он сообщил Опалеву о создании ВЛК «с целью совершения растраты». Опалев вступил в преступный сговор, а Офицеров «выполнял отведенную ему роль» и создал ВЛК, подконтрольную ему и Навальному, говорит прокурор.
Примерно в марте Офицеров, продолжает Богданов, подписал тот самый договор с «Кировлесом», по которому КОГУП поставлял продукцию за свой счет. Опалев договор подписал, «полностью осознавая общественную опасность своих действий».
В целом в речи прокурора повторяется фабула обвинения: он пересказывает версию следствия, утверждая, что все делалось из преступного умысла, в рамках сговора, а договор между «Кировлесом» и ВЛК Офицерова был заранее невыгодным.
— Опалев, действуя по указанию Навального, издал приказ, запрещающий лесхозам продавать лесопродукцию самостоятельно, — говорит прокурор.
Затем прокурор констатирует, что Навальный и Офицеров вину не признали, а описанные действия считают исполнением обязанностей. Относительно решения ЕСПЧ по первому процессу, Богданов пересказывает позицию защиты по этому поводу и добавляет, что установленные судебным следствием данные показывают, что это — «лишь версия».
— Подсудимые стараются оправдать себя, обходя молчанием наиболее невыгодные для себя моменты, — продолжает он. Заранее установленной силы в решении ЕСПЧ нет, подчеркивает Богданов.
Богданов очень подробно пересказывает показания бывшего главы «Кировлеса» Вячеслава Опалева, из слов которого следовало, что Навальный уговорил его заключить невыгодные условия с компанией Офицерова.
На допросе в кировском суде Опалев сбивчиво и непонятно рассказывал о том, как Офицеров лично угрожал ему тем, что его подчиненных «разгонят», а Навальный кричал об этом на совещаниях — «что предприятие темное, надо их всех разогнать». Отвечая на вопрос прокурора, он назвал договор между ВЛК и «Кировлесом» незаконным, поскольку тот якобы был подписан «не в пользу предприятия». Подробностей сделки и последующих событий Опалев не вспомнил.
Прокурор напоминает, что дело Опалева рассматривалось отдельно из-за досудебного соглашения, он осужден за преступление, совершенное «совместно с гражданами Н. и О.». Богданов вновь говорит, что Опалева допрашивали «как лицо, заключившее досудебное соглашение», а его показания полностью согласуются с позицией обвинения.
Пересказав показания бывшего директора «Кировлеса» о знакомстве с Навальным и Офицеровым, ВЛК, договоре с компанией, попыткой заключения еще одного соглашения, Богданов переходит к показаниям Ларисы Бастрыгиной. По мнению прокурора, ее слова также доказывают преступный сговор.
Действия Навального и Офицерова, считает он, совпадали так, «будто они действовали вместе». Вновь прокурор настаивает на том, что КОГУП мог и сам, без ВЛК, продавать свою продукцию.
Богданов говорит о проверке, которая показала, что контракт в ВЛК невыгоден, но работа КОГУП с ВЛК был согласован с правительством Кировской области.
Офицеров же якобы «в ультимативной форме» требовал заключить договор. Богданов постоянно ссылается на разных свидетелей, а описываемые события следуют не по порядку: то он говорит об обстоятельствах заключения договора, затем переходит к периоду конца сотрудничества ВЛК и «Кировлеса», а затем возвращается обратно.
Аудитор Загоскина, говорит он, установила, что ВЛК все-таки была «одним из основных» покупателей КОГУП, а большая часть товаров «Кировлеса» продавалась лесхозами.
Переодически Богданов говорит о влиянии Навального на Опалева.
Показания бывших директоров лесхозов пересказываются разом. Из этой части речи следует, что с крупнейшими покупателями договоры заключал КОГУП, а не непосредственно лесхозы, так решил Опалев. Условия сотрудничества с ВЛК в очередной раз называются невыгодными.
Прокурор продолжает речь о письменных доказательствах и перечисляет прочие документы. Электронная переписка якобы опровергает показания подсудимых о том, что они не вступали ни в какой сговор, говорит Богданов. Он утверждает, что Офицеров согласовывал с Навальным маркетинговую политику.
Сам Навальный днем раньше пояснял, что Офицеров всем постоянно рассылает разные письма.
Переговоры Навального и Офицерова, говорит представитель обвинения, подтверждают участие первого в деятельности ВЛК. Он заключает: описанные события свидетельствуют о растрате более 10 тысяч кубометров леса с ущербом на 16 млн рублей.
В основе позиции защиты аргументы о «внешне законной» форме деятельности, говорит Боганов. Он задается вопросом: зачем «Кировлесу» нужно было сотрудничать с ВЛК, и вновь ссылается на показания директоров лесхозов.
В ответ на упреки защиты о том, что неясно, в чем организующая роль Навального, ведь директором КОГУП был Опалев, он ссылается на норму, в котором говорится, что организатор —тот, кто руководил преступлением. Навальный же якобы дал Офицерову указание создать ВЛК и заставил Опалева работать с ним, при этом достоверно знал, что «Кировлесу» это будет невыгодно. При этом Навальный отстаивал интересы ВЛК, будучи советником губернатора, говорит прокурор.
Роль Офицерова сводится к созданию ВЛК, разработке договора и приложения к нему, приему в ВЛК приемной дочери Опалева, то есть действовал по указанию Навального и способствовал растрате, считает Богданов.
Раскритиковал Богданов доводы защиты об отсутствии признаков хищения. «Имущество "Кировлеса" было растрачено в пользу 3-х лиц, то есть ВЛК», — говорит прокурор. Такой же позиции представитель обвинения придерживается относительно позиции, согласно которой действия Офицерова были предпринимательской деятельностью.
Сумму ущерба в 16 млн рублей Богданов обосновал тем, что сумма ущерба оценивается на момент инкриминируемого преступления. Последующие действия, то есть возврат более 14 млн рублей, поясняет он, никак не относятся к возмещению ущерба: «эти средства принадлежали не ВЛК, а покупателям».
Теперь выступает сторона защиты. Начинает адвокат Михайлова.
— Ваша честь, я хотела бы обратить внимание на то, что сказал государственный обвинитель. Если вы пойдете по тому пути, который он предложил, нам придется встречаться с вами здесь до бесконечности. Это будет третье рассмотрение дела и так далее, пока не истечет срок давности совершения преступления, — говорит адвокат. Ее удивляет мнение прокуратуры, что постановление ЕСПЧ «не имеет заранее установленной силы».
— Это как? Российская Федерация ратифицировала Конвенцию, тем самым обязавшись исполнять эти решения, — говорит Михайлова. Прокуратура предлагает не исполнять решения ЕСПЧ и полностью игнорировать все положения не только Конвенции, но и российской Конституции.
Повторное рассмотрение дела, по ее мнению, подтверждает, что постановление ЕСПЧ «не исполнено, нарушенные права Навального и Офицерова не восстановлены». Она напомнила решение Европейского суда и посетовала, что суд вновь рассматривает это дело.
— Вновь, как и при первом судебном разбирательстве, суд не позаботился о соблюдении внешних приличий, — говорит Михайлова. Она подчеркивает, что в качестве доказательств были представлены показания Опалева, которого наделили «новым, выдуманным» статусом — «лицо, с которым заключено досудебное соглашение о сотрудничестве».
Она напоминает ход процесса: отложение заседаний, принудительный привод, подписка о невыезде. Адвокат заключила, что процесс преследует цель «руководствуясь политическими мотивами» дискредитировать Навального и не допустить его к выборам.
Обвинение, по мнению Михайловой, не представило доказательств сговора Навального и Офицерова, нет сведений о роли Навального как организатора: где, когда и кому он давал указания. «Доказательства, исследованные в ходе разбирательства, свидетельствуют, что преступление не имело место», — говорит она. Адвокат подчеркивает, что все действия Навального «не являются уголовно наказуемыми и не противоречат его полномочиям».
По ее мнению, Навальному в вину ставится то, что он интересовался деятельностью КОГУП, которое шло к «закономерному краху». Затем Михайлова напоминает, что у советника есть право оказывать консультационную помощь и разрабатывать программы форм собственности, а также право на участие в рабочих совещаниях. Навальный действовал исключительно в рамках его полномочий, говорит защитник.
Михайлова перечисляет доказательства, полученные из исследования протоколов рабочих встреч и считает, что Навальный, будучи организатором растраты, не стал бы требовать аудита КОГУП. Припоминает она и недовольство своего подзащитного Опалевым. Знакомство Навального с Офицеровым, отмечает она, никогда не скрывалось, но и не является доказательством чего-либо.
— Опалев дал показания, поскольку находился под страхом привлечения к уголовной ответственности за действия, которые привели к банкротству крупного предприятия, — говорит Михайлова. Она напоминает, что Опалев то говорил, что стал жертвой обмана, то что вступил в сговор с Навальным и Офицеровым.
Показания директоров лесхоза, считает юрист, тоже ничего не доказали, как и записи переговоров подсудимых, которые имели место после заключения договора между «Кировлесом» и ВЛК.
Обвинение в целом Михайлова называет безосновательным и противоречащим нормам уголовного законодательства: для правильной квалификации по статье 160 УК не представлены необходимые признаки.
«Я полный текст приобщу, а в целях экономии времени уменьшу объем», — говорит она и переходит к заключению: нет признаков противоправности, безвозмездности, причинения ущерба собственнику и корыстной цели, поскольку Навальный и Офицеров не получили никакой выгоды.
Особое внимание суда она обратила на то, что подлинных оснований для осуждения Навального и Офицерова нет. Нельзя привлекать за хищение людей, действовавших по закону, считает адвокат. Затем Михайлова упоминает вероятность политического мотивированного преследования и просит оправдать Навального.
— Приговор, который вы вынесете, я уверен, будет обвинительным, является заведомо незаконным и несправедливым, — говорит Кобзев. — Единственное, что поменялось – видимо чудесное воздействие ЕСПЧ – прокуроры заявили меньше свидетелей.
Кроме того, Опалев превратился из свидетеля в «лицо неопределенного статуса», отмечает адвокат. Прокурорами, по его мнению, не доказаны: умысел Навального на растрату, организация преступления, то, что его подзащитный давал указания Опалеву, вступил в сговор или давал указания Офицерову, подготовка заведомо убыточного договора Офицеровым, отсутствие экономического смысла в договоре.
Сторона обвинения, продолжает адвокат, не доказала ничего кроме того, что договор заключили по закону, он так же и исполнялся. «Получается, что покупатель купил у продавца товар за 14,8 млн и продал его другим за 16», — поясняет адвокат. Кобзев вспоминает свою речь на первом процессе, когда возникал вопрос о выгодности или невыгодности и говорит: невыгодность не означает преступность.
— Мы тут шутили, что в «Хилтоне» жить невыгодно, в Царском селе жить невыгодно, — говорит Кобзев.
Кобзев напоминает, что в те 16 млн рублей входят и лесхозы, которым сотрудничество было выгодно. Кобзев повторяет тезис своей коллеги Михайловой об отсутствии признаков хищения, подчеркивая, что упущенная выгода к ним не относится.
— Если взыскать с Навального и Офицерова 16 млн рублей, «Кировлес» получит более 30 млн рублей, поскольку 14 млн он уже получил, — подчеркивает адвокат.
Он заметил, что представитель потерпевшей стороны не объяснила, из чего складывается сумма ущерба, и сравнил ее с женщиной, которая знает, что у нее украли сумку, но не знает, что в ней. Свидетель Бура, отмечает он, считает, что Опалев осужден несправедливо, «а значит преступления не было», ведь она, Бура, — одна из трех главных свидетелей обвинения.
«Мы сидели, думали, какую же они придумают хитрость в этот раз, — говорит Навальный. —Может быть вы придумали такую хитрость, что я ее еще не осознал. Но судя по всему даже хитрости нет. Вы сделали все то же самое, один в один». По словам Навального, у прокуратуры по-прежнему нет ни одного доказательства его вины. Из прослушки и документов следует, что он невиновен.
— Помните мы сформулировали вопрос: я спрашивал - похищено у вас что-то? Каждый сказал - нет. Все эти чуваки из лесхозов, Бура, - все сказали - никто ничего не похищал. Просто нужно было быстро Навального осудить. Они слепили, отправили вам сюда.
По словам Навального, сейчас «самое время что-то подшаманить».
— Я сейчас коротко, буду с последним словом дольше выступать, — говорит Навальный и просит его оправдать, поскольку приговор, основанный на таких доказательствах, гарантированно будет отменен.
Выступает адвокат Давыдова. Она говорит, что ее позиция не изменилась. Со слов прокурора получается, что подсудимые пытаются оправдать себя, «умалчивая невыгодные моменты» и интересуется, что же это за моменты, когда свидетели отвечали на все вопросы прокуратуры, а на все вопросы защиты ссылались на забывчивость.
Давыдова настаивает, что Богданов «переврал три раза» показания свидетеля Маковеева: тот сказал, что проработал в «Кировлесе» до договора с ВЛК, а представитель обвинения утверждал, что свидетель якобы дал отрицательное заключение документу. «Я наверное очень удивлю прокурора Богданова и я разделяю негодование Михайловой в полной мере», — комментирует она слова представителя обвинения о том, что постановление ЕСПЧ не имеет правовой основы. Это она называет «уникальной фразой» для человека с юридическим образованием и погонами полковника
Давыдова надеется, что Богданов читал статью 1 УПК, которую поясняет: «Европейская конвенция, решения Европейского суда, в том числе в отношении РФ, являются составной частью нашего национального российского уголовно-процессуального законодательства».
Как и предыдущие ораторы, она считает оправдательный приговор единственно возможным, а также, что никакого преступного деяния не было: «Мы разбираем эпизод предпринимательской деятельности, по которому вынес решение ЕСПЧ».
«Ни один гражданин, даже в нашей стране уникальной, не может быть осужден за действия, неотличимые от обычной предпринимательской деятельности», — говорит Давыдова. Она припоминает ссылки на решения арбитражных судов по «Кировлесу», в которых представители КОГУП никогда не говорили о принуждении, и что они не просили признать сделки ничтожными или недействительными.
В качестве аргументов к оправданию своего подзащитного она также приводит отсутствие признаков хищения. Давыдова пересказывает фабулу обвинения и говорит, что из нее следует, что Опалев передал имущество в пользу Навального, Офицерова и ВЛК. При этом в фабуле говорится, что КОГУП «Кировлес» не отчуждало продукции лично Офицерову или Навальному, а отгружало имущество в адрес контрагентов ВЛК.
По ее мнению, доказательств преступления обвинение все-таки не представило: «Офицеров обвиняется в том, что он растратил продукцию КОГУП в пользу ВЛК. Но у нас в деле нет ни одной бумажки о том, что эта продукция хоть одну минуту находилась в ведении Офицерова и ВЛК, продукция шла напрямую грузополучателям».
Также, продолжает она, Богданов не уточнил, какую выгоду получил Офицеров, а ссылка на разработку плана по расхищению имущества «Кировлеса» противоречива. Установлено, что был реализован договор поставки, иное толкование невозможно, подчеркивает адвокат. Отсутствие фактических данных свидетельствует, что прокурор Богданов «пытается ввести нас в заблуждение и, простите меня, сам плохо понимает, что пытается доказать».
При употреблении словосочетаний «цена занижена», предполагаются цифровые факты, повторяет Давыдова позицию защиты, а «обвинение говорит о том, что предприятие бы могло бы продавать продукцию» по большей цене. Адвокат предлагает «поговорить об этом», но уточнив сначала, каким контрагентам можно было продавать дороже, в какое время, по какой цене. Обещает, что если бы она услышала ответы на вопросы, у нее бы не было претензий к «огульному употреблению» таких словосочетаний.
Давыдова подчеркивает, что в тезисах о том, что Навальный посещал «Кировлес», а Офицеров регистрировал ВЛК и готовил документ с КОГУП, обвинение не упоминает, что у них не было прав на это, или что это были незаконные действия. «Прокурор вменяет в вину Навальному и Офицерову обычные действия, не попадающие под действие УК», — настаивает юрист. Приговор мог бы быть законным в одном случае: если бы продукция КОГУП стала собственностью ВЛК или поступила в распоряжение компании, но таких данных нет.
Перечисленных аргументов, по ее мнению, достаточно для вынесения оправдательного приговора. В последнюю очередь она обращает внимание на то, что обвинение утверждает, что «Опалев — это основной ключевой свидетель обвинения и он изобличил Навального и Офицерова». Она критикует эту позицию, называет Опалева «юридическим бомжом» и считает его показания недостоверными.
— Как можно верить на слово человеку, который здесь у нас в ходе судебного разбирательства врал и изворачивался и не мог даже точно сказать, кто он - жертва или соучастник? — говорит адвокат. Она не понимает, как можно верить человеку, «который не может ответить на вопрос, где, когда и при каких обстоятельствах, у него появился умысел на совершение преступления».
Адвокат вспоминает казус со статусом Опалева в суде и приходит к выводу, что «он может говорить все, что угодно, ему за это ничего не будет». При этом имеющийся приговор может быть отменен и тогда «его участи не позавидуешь».
Давыдова пересказывает, как Опалев, «бедолага», удивился тому, что, оказывается, осужден за хищение. Поэтому на его показания ссылаться нельзя. «На этой радостной ноте я хочу с вами попрощаться, Офицерова оправдать и отпустить нас в Москву»,— говорит Давыдова. Офицеров отказывает от прений и поддерживает Давыдову.
Прокурор Черемисинов берет реплику. Он обращает внимание, что слова Давыдовой и Михайловой о том, что прокуроры не знают законов «выдернуты из контекста». Он уточняет позицию: ссылка на решение ЕСПЧ не имеет правовой основы, поскольку проходит самостоятельное судебное разбирательство. Других возражений у него нет. Богданов поддержал коллегу и отказался от права реплики, поскольку «видимо, в силу логического бессилия сторона защиты позволила себе перейти на личности прокуроров».
Реплику берет Кобзев, он напоминает, что, в случае неисполнения решения ЕСПЧ, страна может выйти из Совета Европы. «Хочу выразить надежду, что вы не вынесете такой приговор, который не повлечет выход из Совета Европы», — говорит Кобзев. Давыдова говорит, что не хочет расставаться на отрицательной ноте, но реплика Черемисинова, по ее словам, подтверждает ее правоту.
В суде объявлен перерыв на 15 минут.
Заходит судья Втюрин, Навальный перед последним словом просит уточнить вопрос об отъезде из Кирова, судья просит решить его позже.
«Утром начал с того, что посмотрел старое последнее слово, по первому делу Кировлеса», — начинает Навальный и говорит, что это уже седьмое последнее слово. Он говорит, что многим ему не нравится процесс, но особенно его оскорбляет, что в нем есть Офицеров, «совершенно невиновный человек», который подвергается преследованию просто потому, что он его знакомый.
Он вспоминает, как четыре года назад обратился к тем, кто «заказывает эти процессы»: каков бы ни были приговор, не будут прекращены деятельность по расследованию коррупции. Он с удовлетворением замечает, что это обещание выполнил.
Навальный перечисляет, что был много раз на судах, его брата посадили, но «мы разоблачали как могли все то жулье, всю ту организованную преступную группу, которая захватила власть в России»— «от Шувалова до Сечина, до путинских родственников и виолончелистов». ФБК показывал, как они ограбили нашу страну, говорит Навальный.
Суть процесса заключается в том, что для многих честных людей скамья подсудимых становится главной площадкой для публичных выступлений, говорит он. «То, что сочинила прокуратура», по его мнению, это послание: «Алексей, мы тебя еще раз вежливо предупреждаем, что ты не можешь участвовать в политической жизни».
Ему, считает Навальный, говорят, что он маргинал, а сам оппозиционер «все понял» и отказывается «от щедрого предложения», обещает участвовать в президентской кампании, отменить приговор в ЕСПЧ еще до официального ее старта.
Себя Навальный называет «довольно незначительной» частью кампании, а большее значение имеют те, кто его поддерживает. Напоследок он обращается к судье: «Есть несколько тысяч человек, у которых все богатство России, есть те, кто его поддерживают, а есть замечательные люди как вы, которые все знают».
В ходе процесса Навальный понял, что судья боится «понять и узнать, что вы сами и наша страна может жить гораздо богаче».
Судья прерывает его, но Навальный просит еще пять минут и говорит, что на реплику о том, что больницы в последний раз ремонтировали в 75 году, его просят замолчать.
«Я вам буду про это напоминать, я говорю простую вещь — Путин со своей бандой привел страну к тому, что Россия отстала в развитии. Если бы не Путин, мы бы жили на 20% лучше», — говорит он.
Судья, говорит он, мог бы получать на 28 тысяч больше, приставам и секретарю он тоже говорит, что те могли бы получать больше. Навальный задается вопросом, куда деваются деньги от завода из Кирова, где газовая труба, говорит, что никому не хочется «выходить из зоны комфорта», но лучше не делать ничего, близкого к политике. Он надеется, что многие на выборах отдадут ему голос и обещает привести их «в прекрасную Россию будущего» и заключает, что не признает приговор, которые не остановит его избирательную кампанию.
Судья объявил перерыв на обсуждение отъезда из Кирова.
С последним словом выступает Офицеров. Он замечает, что выступает второй раз по одному делу, поэтому будет краток. Он просит обратить внимание «даже не на тот факт, что он невиновен», а на структуру обвинения, фразы, где говорится о посреднической деятельности как о преступной. Это очень тяжелая работа, поясняет он, а в обвинении звучат слова, будто это ничтожная работа.
Офицеров говорит, что будет вести речь не столько о себе, сколько о предпринимателях: ВЛК была компанией, в которой все было прозрачно и четыре следствия не нашли ничего противозаконного в работе этой организации, но именно дело против такой компании говорит, что в России предвзятое отношение к бизнесу.
Подсудимый считает, что это неправильно, ведь именно частный бизнес может сделать Россию сильной и великой. Доводы обвинения «склепаны» и необоснованны. Он говорит, что все понимают, почему идет процесс и почему был предыдущий приговор, и 4 года назад была «безусловно, неприятна» перспектива колонии за частный бизнес. Неприятно это и сегодня, но у Офицерова есть преимущество, позволяющее воспринимать все это легко и свободно: когда дети спросят, стыдно ли ему, он ответит — нет. «А остальные участники процесса, смогут ли они так ответить?» — задается он вопросом и выражает надежду на законный и оправдательный приговор.
Заседание окончено. Приговор огласят 8 февраля в 13-00.