Прошлое заседание 18 февраля началось с ходатайства прокурора Татьяны Паршинцевой о допросе специалистов, чтобы узнать подробности экспертизы волос Голунова. Адвокаты подсудимых были против и сказали, что это излишнее расходование процессуального времени, но судья Груздев удовлетворил ходатайство.
Первой допросили специалиста 14-го отдела ЭКЦ ГУ МВД по Москве Татьяну Мельникову. Прокурор спросила у нее, что означает обнаружение наркотических веществ на внешней поверхности волос человека. Мельникова ответила, что в таких случаях вещества могут попасть на волосы из внешней среды. Прокурор уточнила, может ли это значить, что человек употребляет наркотики, на что эксперт ответила: «Скорее, нет».
Вторая эксперт Полина Аксенова временно исполняет обязанности замначальника четвертого отдела генэкспертиз экспертно-криминалистического центра ГУ МВД по Москве. Прокурор Паршинцева задала ей те же вопросы. Аксенова ответила, что выявление наркотических веществ на поверхности волос свидетельствует лишь о факте их обнаружения. При этом на вопрос подсудимого Ляховца о том, за какое время следы наркотических веществ могут исчезать с поверхностей под воздействием внешних факторов, Аксенова точно ответить затруднилась.
Далее прокурор Паршинцева попросила огласить письменные доказательства и протокол прослушивания фонограммы разговоров полицейских. Сторона защиты усомнилась, что протоколы соответствуют самой записи и попросила сначала прослушать запись, а потом уже читать протоколы. Судья Груздев отказал в этой просьбе, но после перерыва Паршинцева сама предложила сначала прослушать аудиозапись разговоров подсудимых, а затем зачитать ее протокол. Из-за технических сложностей заседание перенесли.
Прокурор Татьяна Паршинцева говорит, что сегодня по плану изучение фонограмм прослушки подсудимых. Во время обсуждения ходатайства прокурора адвокат Александр Шабуров, представляющий интересы подсудимого Романа Феофанова, отмечает, что эти аудиозаписи не являются доказательствами по делу. Он просит уточнить их статус.
— Интересное замечание, сразу скажу, — говорит судья Груздев.
Он объявляет перерыв на 10-15 минут.
Спустя полчаса судья Сергей Груздев вернулся в зал. Стороны продолжают обсуждать ходатайство о прослушивании фонограмм.
Прокурор Паршинцева говорит, что аудиозаписи прослушки подсудимых слушать необязательно, но просит огласить протоколы осмотра диска. То есть она хочет, чтобы озвучили стенограмму нескольких бесед. Адвокаты подсудимых единодушно возражают. Они говорят, что эти протоколы не являются вещественными доказательствами.
Судья Груздев удовлетворяет ходатайство прокурора об оглашении протоколов.
Судья Груздев отклоняет ходатайство адвоката Шабурова, попросившего признать недопустимыми доказательствами диски с записями разговоров подсудимых и их протоколы осмотра.
Также судья просит прокурора постараться избегать цитирования мата, которого в стенограммах очень много. Груздев просит в общих чертах пересказать суть разговоров бывших полицейских.
Прокурор Паршинцева пересказывает содержание первой аудиозаписи прослушки. На ней запечатлен разговор по телефону, предположительно, между подсудимыми Максимом Уметбаевым и Романом Феофановым. Они обсуждают возможность Уметбаева восстановиться на службу в полиции. Уметбаев в конце разговора обещает избить «эсбэшника», имя которого не называет.
Дальше прокурор Паршинцева переходит к записи с прибора наружного наблюдения, установленного в квартире подсудимого Игоря Ляховца. На ней записан только голос бывшего полицейского, который, предположительно, говорит по телефону о своем увольнении из МВД с начальником отдела наркоконтроля УВД по ЗАО Иваном Берестенем.
— Я был в отпуске, я был в отпуске, но я не знал, что я был в отпуске, — цитирует стенограмму прокурор, — потому что приказ был с седьмого с оговоркой, что с третьего числа. И я не мог знать, что я нахожусь в отпуске. Потому что приказа еще не видел. Поэтому я думал, что я не в отпуске, но на самом деле я находился в отпуске. А думая, что я не в отпуске, я был на работе. Вот так. Такую чушь когда-нибудь слышал?
Прокурор Паршинцева зачитывает стенограмму второго телефонного разговора подсудимого Ляховца с Иваном Берестнем.
Берестень: Ну тоже брать понятого, кого… которых они задерживали. Потом еще и использовать. Ну блин, «пить героин» это называется. Кого-то задержал, причем за сбыт, и потом он… Это вообще жесть, конечно. И он там… Конечно, он, неудобно, он сидит, его закрыли, наобещали ему, что отпустят. И вот на этом историю…
Ляховец: Да слушай. Знаешь, Вань, то, что вели себя как дебилы… Ну, я думаю, Феофанов не успел просто, потому что слишком молодой, слишком зеленый еще, а Уметбаев с Коноваловым, блин, ну просто профессиональные, по всей вероятности.
Берестень: Ну да. Сто процентов.
Ляховец: То, что Коновалов сейчас сидит и просто думает о своей жопе. Ни о каких своих детях, ни о какой своей жене, это сто процентов. Думал бы о детях, о жене, от адвоката бы не отказался. От Маши, от ее помощи тоже бы не отказался. Потому что ему сказали: «Жене будет выплачиваться твоя зарплата. Тебе дали адвоката, который стоит полмиллиона рублей в месяц. Ну ты сиди же и делай, что тебе положено делать. Веди себя прилично».
Берестень: Сейчас ребята говорили, ну они с другой стороной общались, с Сергалиевым. Колят на показания, на [Андрея] Щирова и на меня, какие-то. Но мне кажется, что это так через третьих людей, что скорее всего какая-то хрень полная. Не обращаю на это внимание. Типа, что Щиров собирал всех, скажите. «Что он там, что все будет нормально. Всех обеспечим». Такую хрень. Бред какой-то. С другой стороны, им, скорее всего, он нужен как организатор. Им недостаточно Ляховца.
Ляховец: Недостаточно…
Берестень: Я думаю, недостаточно.
Ляховец: Слушай, ну Андрей же… Я не знаю, мне кажется, с Андреем разговор был еще до того, как это все случилось. У Андрея с кем-то был <нрзб>. И то, что он остался свидетелем, это тоже показатель того, что разговор какой-то был. И не надо сейчас, чтобы… Конечно, блин, это грех будет, если сейчас еще одного человека просто так засунут туда. Кому от этого легче станет?
Берестень: Да никому.
Ляховец: Никому. Никому. А то, что кто-то один из них должен был пойти, ну <нрзб>. Кто-то же должен был пойти. А двоих не стали. Понятное дело, что пошел Игорь. Андрею сейчас очень страшно, очень страшно. Потому что они могут пытаться сейчас что-то сделать, копать под него. Даже несмотря на то, что там может быть какой-то тыл.
Берестень: Посмотрим, что будет.
Продолжение стенограммы телефонного разговора подсудимого Ляховца с Иваном Берестнем, которую зачитывает прокурор Паршинцева. Собеседники обсуждают очную ставку между бывшими полицейскими Коноваловым и Уметбаевым.
Ляховец: Адвокат Уметбаева говорит: «Да что, нормально прошло». Мы почитали с Алексеем, говорим про себя, друг другу сказали: «Придурок». Ничего там нормального не написано. Коновалов сказал, что после того, как у него все произошло… Нет, он говорит, что он никому, что он сам Уметбаеву не говорил, что он не знает, знает ли Уметбаев, что было. Не то, что он не знает, а говорит, что он не знает.
Берестень: Слушай, они когда между собой пообщались, вроде так, нормально, тоже ребята говорили, типа на Уметбаева говорят, что он типа на обыске его, типа за наручники потянул специально, чтоб тот отвлекся, в этот момент Коновалов положил. Он говорит: «Я такого не делал».
Ляховец: Вот сейчас я тебе скину. Вот этого там точно нет.
Берестень: Вот такие моменты… Ну я тебе говорю, это передают люди через вторых, через третьих, понимаешь? У меня информация, что может там, что он <нрзб>, или вот этот момент, что типа, [блин]. Показания дать на Берестеня, или на Щирова. <Нрзб> в курсе, все знают.
Ляховец: Ну на Щирова, да?
Берестень: Ну да. Я эту новость скорее всего…
Ляховец: На Щирова знаю, на тебя не знаю. А на Щировa, дa. И знаешь, что я тебе хочу сказать. Я тебе просто говорю, как есть. Катя ко мне приезжала Феофанова. Понимаешь, там красной строкой у Кати идет такая тема: «А как это? Почему Щиров остался в свидетелях?». Ну вот ей так кажется, понимаешь? Она-то общается с Ромой [Феонфановым]. Там тема такая: «А как это так, а почему? Над Игорем, что, головы не было? Вот пусть он сидит и думает». Это она сказала мне.
Берестень: В смысле, кто сидит, Щиров?
Ляховец: Нет, Игорь.
Берестень: Игорь?
Ляховец: Да. «Кто его подставил». Вот такая, понимаешь, вот такая тема. Значит у них-то эти мысли в голове крутятся. Это, это… Они сидят, понимаешь, им уже плохо. Правильно Алексей говорит: «Сейчас через полгода начнется». Сейчас они еще сидят, еще более-менее сидят тихо, спокойно. А сейчас, через полгода у них начнется жим-жим, у всех этих ребят. У всех троих. И у Кати уже это пошло, понимаешь? «Это Игоря подставили, это сто процентов его подставили. А подспудно за всем этим сидят… А что же, если его подставили, [почему] наши сидят?». Вот какие мысли за всем этим стоят.
Берестень: Ну а с другой стороны, вот даже если эти мысли <нрзб> Ну хорошо, подставили. А что изменится-то? Давайте еще одного человека тогда, и окончательно…
Ляховец: Да, да.
Берестень: Или что скажу: «Ой, извините, блин, их подставили, но они же участвуют». Ну это же все.
Дальше, согласно стенограмме телефонного разговора, бывший полицейский Ляховец продолжает жаловаться Ивану Берестеню на Коновалова, который, по его словам, «тянет группу».
Ляховец: Коновалов, он тянет группу. Понимаешь, он тянет группу. Он не делает ничего, чтобы ему <нрзб>. А этот адвокат Уметбаева говорит: «Ой, ну не плохо прошло». Да как неплохо прошло? Он тянет, он просто тянет эту тему.
Берестень: Так.
Ляховец: Я с Андреем виделся. Я не стал его расстраивать, рассказывать вот это все, что мне вывалила Катя. Я ничего не стал ему говорить. Но то, что там будет сейчас какая-то возня по его поводу, это сто процентов. Я не знаю, чем это все закончится.
Берестень: Ну, в принципе, ничего особенного такого. Коновалов топит всех тут, и все.
Ляховец: Ну, я тебе о том и говорю.
Берестень: Ну, а Уметбаев нормально.
Ляховец: Нет, Уметбаев все в порядке, говорит верные вещи. А я тебе про Коновалова то, что он топит, понимаешь. Вот этими своими показаниями по поводу того, что они встречались, он топит всех просто.
Берестень: Ну, они, видишь, специально, знаешь, знаешь, вот как бы преподнести. То есть, понимаешь. Может, кто-то осведомлен, да. Коновалов был. Щиров собирал ребят. «Там держитесь, там все нормально. Если какая-то помощь, там поможем. Вы понимаете, что если сейчас…».
Ляховец: Катя мне вчера тоже это сказала.
Берестень: Ну это нормально, это нормально.
Ляховец: Она же сказала, что типа: «Я этого не знала, я тебе честно могу сказать». Она сказала, что якобы Рома ей сказал, что Андрей что-то там продал, какое-то там свое имущество, чтобы, значит, если что, всем оплатить адвокатов и все остальное. И типа чтобы никто ничего, понимаешь?
Берестень: А если бы <нрзб>, тогда был бы хороший.
Ляховец: Ну, наверное. Понимаешь, меня вот это уже начинает прямо коробить, что начинает происходить. Я не зря, не зря тогда, вот Алексей был прав. «Марина, — говорит, — подожди, сейчас будет идти время, и как все будет меняться». Понятно. Да нет, их там настраивают, конечно, с ними работают. Ну ладно, Игорь там пуд соли съел, Щиров пуд соли съел, я пуд соли со всех этих ситуаций.
В следующей стенограмме прослушки, оглашенной в суде прокурором Паршинцевой, цитируется разговор, предположительно, подсудимого Ляховца и мужчины по имени Василий. Ляховец возмущается, что его уволили из полиции, и обсуждает перспективы восстановления на работе через суд.
Ляховец: Потому что в дежурной части сейчас тоже начинается: «Вы его сколько, а вы были, а сколько это времени? Слушай, а что вы вообще записали, как доставленный? И типа более трех… Ну, не сообщили?». Говорю: «Так мы не обязаны. Он дееспособный, совершеннолетний. Мы не обязаны никому сообщать, родственникам, там, о задержании».
Дальше Ляховец рассказывает про какой-то новый закон, а Василий — свою историю про работу.
Василий: Так и что получается?
Ляховец: Более трех часов держали, да.
Василий: И превышение?
Ляховец: Ну мы же нарушили конституционные права, но это в служебной проверке. И из-за этого было принято решение об увольнении. Прокурорский говорит: «Ну что вы считаете, что соизмеримо?». «Ну, конечно, соизмеримо, блин». «Такие же грубые нарушения». Какие нарушения? То, что мы более трех часов продержали, блин? Так, говорит он, не было у него статуса: ни подозреваемого... Просто с его участием проводили OPM. У нас же надо его на «освидос» свозить? Надо. Повезли, в очереди постояли. Надо… У нас постановление на обыск. Его же надо свозить на обследование? Его надо ж, чтоб он участвовал дома? Надо, блин. А к нему домой по пробкам только полтора часа ехать.
Василий: Так они получается, что? Возбудили дело или что? Как получается?
Ляховец: Кто?
Василий: Ну, в отношении пацанов?
Ляховец: Нет.
Василий: Нет. Просто, что? Уволили, и все, да? Всех?
Ляховец: Да, уволили, и все. Всех. В комитет передали дело, которое по этому [Голунову], блин, прекратили в отношении него преследование. А дело передали в комитет. Там расписали, в связи с «резонансностью» всякой... Там оно у них висяком лежит. Они его периодически листают, когда их начинает будоражить общественность.
«Так вот сейчас с четверга на пятницу… А, в пятницу утром дело возбудили. Была пятница, там суббота, воскресенье. Там понедельник. И во вторник уже "колокол", блин: "Он не виновен". Они же все торопились перед двенадцатым этим. "Эфэсбэшники" там понаехали: "Ага, тут массовые акции протеста, сейчас революция будет".
Также мужчины обсуждают работу в системе МВД России, в частности, затрагивают вопрос исследования содержимого телефона Голунова. Ляховец при этом говорит, что в телефоне журналиста никакой информации, связанной с употреблением или распространением наркотических средств, не было обнаружено.
Следующая аудиозапись, которую по стенограмме цитирует прокурор Паршинцева, также сделана дома у подсудимого Ляховца. Гособвинитель говорит, что на ней Ляховец по телефону разговаривает, предположительно, с подсудимым Денисом Коноваловым. На записи слышно только голос Ляховца.
— Да, Денис. Да. Привет. Ну что там у тебя? А что за выражение?
Так нигде не сказано, что наручники надеты неправомерно. С целью личной безопасности, согласно закону «О полиции».
У нас в дежурной части нет книги доставленных. Ну это она тебе говорит. Не об этом речь. Угу. Ну так ты… да так ты и говори, что, блин, там регистрируют рапорта КУСП. Скажи: «А вот сейчас позвоните, в дежурной части нет книги доставленных».
И то, что… А ты скажи то, что не записали, скажи, в книге доставленных нет, но составлялся рапорт о доставлении гражданина, который был утвержден начальником, в котором доложили, что человек был доставлен. Пометь себе, скажи вот типа… Вот и напиши продолжение, что был составлен рапорт о его доставлении, который находится в материалах уголовного дела.
Ну да. Ну рапорт о доставлении писали. Был составлен рапорт о доставлении на имя руководителя, в котором все было доложено: что доставлен был тогда-то, тогда-то, гражданин такой-то.
Я не помню. На имя Маслова вроде. Напиши на имя руководителя, блин.
Так даже… Ну да, и что в книгу доставленных? Даже если бы она была, его не записали. Это что, повод и основание для увольнения? Ну хорошо, дайте мне выговор.
А он не просил. Скажи: «Он меня не просил никого уведомить. Ко мне он конкретно не обращался. Меня уведомить никого не просил. Я не обязан». По закону ты не обязан уведомлять о том, что ты задержал человека. Он совершеннолетний, дееспособный, поэтому ты никого не обязан. Он что, несовершеннолетний? Скажи: «Он не несовершеннолетний, поэтому, что, я буду уведомлять?». Можешь типа сказать даже, что у него спрашивали: «Может, родителям сообщить?». Он сказал: «Нет, не надо».
Да. «Не несовершеннолетний, дееспособный человек, гражданин. Я не обязан был уведомлять его родственников типа. А он сам с такой просьбой ко мне не обращался».
Далее, согласно стенограмме телефонного разговора подсудимого Ляховца с Коноваловым, бывший полицейский объясняет коллеге, что медицинское освидетельствование задержанному, имя которого не называется, проводилось в рамках КоАП. Что по административным делам, по которым предусмотрено наказание в виде ареста, полицейский может задержать человека на сорок восемь часов.
— Скажи: «Его свободу, его свободу никто не ограничивал, с ним проводились оперативно-розыскные мероприятия, и там опрос, там сбор информации. Он был задействован на проведении обследования, санкционированного судом, по его месту жительства. То есть он-то был в движении. Не просто сидел, а был в движении. Он участвовал с нами при проведении доследственной проверки, являлся участником».
Ляховец говорит по телефону, чтобы его собеседник написал о том, что также имелись основания полагать, что задержанный находится в состоянии наркотического опьянения, и было возбуждено дело по статье о потреблении наркотиков (статья 6.9 КоАП).
— Если будут спрашивать: «Как оно возбуждено», скажи: «Ну как, вы что, не знаете что ли, административное производство возбуждается с момента составления первого документа?». То есть соответственно: акт медицинского освидетельствования, направление, и вот корешок, что дается, что… это и есть уже, считай, возбуждено административное производство по шесть девять. Производство по статье шесть девять КоАП.
Ляховец повторяет собеседнику, чтобы тот написал, что статья 6.9 КоАП предусматривает наказание в виде административного ареста, поэтому имелось основание для задержания человека на срок до сорока восьми часов.
— А вообще с ним проводились, блин, мероприятия, блин, то есть проводилась экспертиза, готовился материал на передачу следователю, блин, следствию. Так а что вообще? Ну адвокат что там говорит? Уплату, не уплату? Ты же уплату не будешь? Там, этот, моральный вред, не моральный. Ты просто скажи…
Ну да. Денежное… Типа, ну, возместить мне денежное довольствие за эти месяцы. Да, а как судья вообще настроена? Действия вот эти, там недочеты с увольнением.
Давай, Ден. Удачи.
В конце прокурор зачитывает расшифровку разговора Ляховца и Владимира Матвеева, оперативника СИЗО №3, составившего справку о возможной причастности Голунова к незаконному обороту наркотиков 25 июня 2019 года.
Матвеев: Ну чего там?
Ляховец: Ждешь кого-то?
Матвеев: Да, вот сейчас позвонили следователи.
Ляховец: А, опять.
Матвеев: Да.
Ляховец: Ну че нормально, в качестве свидетеля?
Матвеев: Да, в качестве свидетеля. Там все плохо походу.
Ляховец: Это что?
Матвеев: Да походу все знают, что пошла инициатива сверху.
Ляховец: Откуда?
Матвеев: От вас.
Ляховец: Нет, это все ерунда.
Матвеев: Источников допросили.
Ляховец: Какого источника, твоего что ли?
Матвеев: Да.
Ляховец: Да, ладно. Источник может рассказать все что угодно. Источник испугался, он не обязан рассказывать. Это все ерунда. Источник, источник.
Матвеев: Так чего делать-то?
Ляховец: Ну, во-первых, работай. Это все чушь и все остальное. Если ты сейчас скажешь, что не источник, как тебя вынудят, вот тогда будет все плохо. Ты же сам понимаешь в этой теме. Это так всегда.
Матвеев: Ну вы подставили. Мне это надо было.
Ляховец: Тебя никто не подставил. Это такая ситуация абсурдная, кто же знал.
Прокурор Паршинцева очень быстро зачитывает стенограмму их разговора, что понять ее содержание довольно сложно. Разговор мужчин завершается обсуждением предстоящего допроса Матвеева. Тот интересуется, что ему делать с источником, со слов которого якобы была получена информация о причастности Голунова к незаконному обороту наркотиков. Ляховец говорит, что «все будет нормально».