На прошлом заседании, которое состоялось в Мещанском районном суде 16 ноября, должен был продолжиться допрос директора «Гоголь-центра» Алексея Малобродского, однако стороны почти сразу перешли к изучению материалов дела.
Судья Ирина Аккуратова огласила объемную переписку Малобродского с другими подсудимыми — Юрием Итиным, Софьей Апфельбаум и Кириллом Серебренниковым, а также исполнительным продюсером Екатериной Вороновой, которая покинула Россию.
В основном, это была деловая переписка «Седьмой студии»: с Малобродским обсуждали размеры гонораров артистам и зарплаты сотрудников, условия постановки и сметы спектаклей, оборудование. В нескольких письмах речь шла об оплате счетов по аренде и долгов перед таксомоторной компанией. С Серебренниковым Малобродский разговаривал о предстоящих спектаклях.
В переписке с Софьей Апфельбаум, которая в то время работала в министерстве культуры, Малобродский обсуждал документацию и отчеты перед ведомством. Судья также зачитала переписку Малобродского с главным бухгалтером Ниной Масляевой.
Кроме того, из оглашенной в суде переписки Малобродского следует, что с 2013 года он начал обсуждать постановку спектаклей «Седьмой студии» в «Гоголь-центре». В этих письмах разговор идет также в основном о заработной плате.
Заседание начинается, судья Ирина Аккуратова интересуется причинами опоздания Кирилла Серебренникова.
— Кирилл Семенович, за вами во сколько сегодня приехали?
— В 9:30. Сложности с машиной, как я понимаю.
Исправлено. Ранее в сообщении говорилось, что машина приехала в девять часов.
Сегодня суд продолжит допрос Малобродского. Адвокат Дмитрий Харитонов берет слово и говорит о несоответствиях, которые он заметил в материалах из 217-го тома дела: речь идет о том, что к письму приложена не смета на спектакль «Метаморфозы», а какой-то другой документ. Также адвокат упоминает письмо без каких-либо приложений, о котором следователи пишут, что приложение распечатано — это смета на спектакль Autland. Еще одно приложение — к письму Малобродского Екатерине Вороновой — также распечатано следователями, хотя его нет в самом письме; это договор с австрийской компанией на приобретение экрана. Защитник перечисляет еще несколько подобных оплошностей следствия: так, в материалах есть приложения под номерами 5 и 7, а шестого в деле вообще нет.
Судья прерывает адвоката и спрашивает, почему он перешел к анализу материалов. Харитонов отвечает, что он только перечислил документы, и продолжает.
— Все приложения не соответствуют тексту протокола, большое количество листов просто отсутствует, — заключает он и садится.
Малобродский предлагает экономить время и начать с его комментария к письмам, которые были зачитаны на прошлом заседани. Он говорит, что был оглашен большой объем переписки, который не был никак структурирован — ни тематически, ни логически.
— Понять что-либо в этом потоке было сложно. Хочу обратить внимание, что это лишь часть — может быть, десятая или двадцатая — моей переписки в этот период. Это все довольно странно, — сетует Малобродский.
Он подчеркивает, что значительная часть переписки вообще не имеет отношения к «Платформе».
— Вопиющая неряшливость этого блока документов с вопиющей же тенденциозностью сочетается, — говорит подсудимый.
Малобродский продолжает:
— Мысль следствия непостижима. Есть в деле протоколы допросов, который проводил со мной в СИЗО следователь Марсенков. Он тоже просил, чтобы я комментировал эти письма, но…
Судья прерывает его:
— Вам задали конкретный вопрос!
Малобродский:
— А можно я буду отвечать в силу присущей мне логики и понимания событий? Я не привык выступать в суде и пытаюсь уловить логику...
Малобродский читает письмо Екатерины Вороновой от 31 августа 2011 года, речь в нем идет о покупке авиабилетов для французского режиссера Давида Бобе, который участвовал в постановке концерта «Арии».
— Поскольку мы тогда еще не располагали деньгами Минкультуры, мы могли купить этот билет только за какие-то личные средства.
В конце письма Воронова пишет, что поскольку тарифы менялись каждый день, она была вынуждена купить билет за свой счет с последующей компенсацией. В следующем письме от 3 сентября Воронова беспокоится по поводу сроков заключения договоров с участниками проекта «Арии».
Далее в переписке обсуждается вознаграждение Вороновой. Малобродский говорит об огромной загруженности, «люди работали без выходных», у них не было времени на дополнительные заработки.
— Люди хотели, чтобы зарплата позволяла им не умереть с голоду, — подчеркивает он. — Нигде в этих письмах не идет речь о каких-то наших корыстных или нечестных намерениях.
Далее Малобродский комментирует письмо о точке интернет-доступа в «Цехе Белого»; он говорит, что помещение было небольшое, гримерка тесная, офис находился в другом здании, и при необходимости «часто привлекать объем сетевой информации» сотрудники не имели возможность постоянно бегать в офис, чтобы выходить там в интернет. Поэтому решили наладить Wi-Fi, установили один или два компьютера общего пользования.
Следом он разбирает письмо о выплатах для француза Бобе по проекту «Метаморфозы».
— Наши французские коллеги в очень жестком графике пребывали в Москве, у них фактически не было возможности отвлекаться от работы на площадке, и Екатерина [Воронова] предлагала, чтобы мы выплачивали им вознаграждание не в рублях, а чтобы деньги в обменном пункте менялись на евро.
Следующее письмо — самого Малобродского, он пересылает Серебренникову и Итину письмо Вороновой с отчетом по расходам на подготовку спектакля «Метаморфозы».
Малобродский перечисляет статьи расходов, упомянутые в отчете: костюмы, крахмал, краски, оплата труда трех танцоров из Конго и так далее.
Он объясняет, что иностранцев, участвовавших в постановке, расселяли в квартирах, а не в отелях, потому что так было дешевле.
Малобродский продолжает объяснять содержание писем:
— Один из сервисов электронных продаж — «Бигбилет». По нашему договору с «Винзаводом» функцию продажи билетов брал на себя наш партнер. С моей точки зрения, делали они это не очень хорошо, и мы пытались помочь, говорили, чтобы они не ограничивались кассами на территории «Винзавода». И вот в письме мы обсуждаем условия сотрудничества с «Бигбилетом»...
Теперь Алексей Малобродский комментирует письмо Вороновой, адресованное ему, Итину, Серебренникову и нескольким продюсерам — про взаимоотношения с «Винзаводом». Речь идет о том, что билеты продавались плохо, зал оставался полупустым, и это не устраивало организаторов. Также обсуждался вопрос об открытии офиса на «Винзаводе».
— На условиях бесплатной аренды было предоставлено пространство «Цеха Белого», а офис мы арендовали за деньги, и в этом офисе содержалась бухгалтерия, — объясняет Малобродский. Позже этот офис сменили на меньшее и, вероятно, более дешевое помещение.
В письме обсуждается также стиральная машина, которую нужно было купить для стирки костюмов.
Малобродский стоит за кафедрой и листает том с распечатками, комментируя каждое письмо:
— Мы постоянно искали возможности экономить. На зарплатах сотрудников, на собственных зарплатах, по всем возможным направлениям. Планы у нас были огромные, и чтобы их реализовать, нужно было много денег.
— Здесь Катерина выступает агентом французских наших партнеров в большей степени, чем нас, — говорит Малобродский, комментируя письмо Вороновой. — Я же увещеваю Катю, что мы должны думать в первую очередь о своем бюджете и не очень толстом кошельке, нежели о том, как повысить выплаты французским коллегам.
— Следующее письмо — про сроки заключения договоров, — продолжает Малобродский. — Катя [Воронова] пишет, что я на совещании объявил, что до 1 марта 2012 года мы заключим договоры со всеми постоянными сотрудниками «Платформы». Это вопрос к бухгалтерии, которые были исполнителями этого, как теперь очевидно, фиктивного штатного расписания.
Теперь обсуждается письмо Вороновой Малобродскому, копия — Итину, Серебренникову и его помощнице Анне Шалашовой. На это письмо попросила обратить внимание адвокат Карпинская.
— Я, кажется, уже имел возможность сказать, что в поисках более рачительного, рационального использования средств мы искали варианты выполнения работ в том числе аутсорсинговыми компаниями и партнерами, — рассказывает Малобродский. — Это было реализовано в сотрудничестве с клининговой компанией, с охранным предприятием. В какой-то момент возникло предложение, что наши сотрудники технической службы и продюсерского отдела могут взаимодействовать с нами не в качестве физлиц, а в качестве индивидуальных предпринимателей.
Прежде Воронова уже предлагала такой вариант, но тогда «Седьмая студия» работала на упрощенной схеме налогообложения; «тогда мы не получали какого-то преимущства от работы с ИП».
В 2012 году, когда уже стало понятно, что проект получит крупную субсидию и был куплен рояль, такая необходимость все же возникла, говорит Малобродский. В письме Воронова достаточно подробно разбирает узкие места сотрудничества с ИП. Малобродский говорит, что в обсуждении тогда участвовали и бухгалтеры, и в результате стало понятно, что оформление ИП — это ошибочный вариант, который так и не был реализован.
Малобродский:
— Тут есть хорошее письмо, которое я хотел бы, чтобы было как-то осмыслено...
Это письмо от 7 марта 2012 года; Воронова пишет Малобродскому, в копии — Серебренников и Итин; речь идет об оптимизации сметы на проект Autland, необходимость в которой возникла, в частности, из-за выплаты сверхурочных за ночные смены.
Малобродский хочет обратить внимание суда на то, что в марте зал освобождали для выставки, которую проводил «Винзавод», поэтому смонтировать декорации Autland нужно было фактически за одну ночь, чтобы артисты могли начать осваивать площадку.
— Репетиционного времени было мало, а все были заинтересованы в высоком художственном качестве. Поэтому возникала необходимость репетиций ночью. Смета предусматривает расходы на конкретный проект, но параллельно идет другой поток регулярных расходов: на оборудование, которое используется на всех мероприятиях «Платформы». Катя [Воронова] комментирует, что достаточно хорошо поняла этот принцип раздвоения расходов, — объясняет Малобродский содержание письма. — Да, работал постоянный штат технических сотрудников, но практиковалось привлечение бригад по необходимости.
— Я говорил и продолжаю настаивать, что в период моей работы все сотрудники, которые находились в моем подчинении или были со мной аффилированы, все они получали наличные средства в кассе бухглатерии под отчет. И эта отчетность всегда была очень строгой и обязательной, — говорит Малобродский.
Он комментирует письмо о «старых побитых машинах», которые использовались в качестве реквизита и были куплены на свалке; их нужно было «адаптировать для работы с актерами, сделать обивку».
— Это лишнее вы говорите, можно было сказать просто «надо было переделать», — поправляет его судья Аккуратова.
Малобродский отвечает: «Я не знаю, что лишнее, а что нет». Судья просит его комментировать только неясные и двусмысленные места из переписки, а не зачитывать материалы, которые уже оглашались.
— Здесь очень мелкий кегль, и с листа сложно сразу понять, что это все значит, — подчеркнуто вежливо извиняется он.
Следующие письма, о которых хочет сказать Малобродский, датированы августом 2012 года; тогда он уже месяц как не работал в проекте. Воронова, однако, продолжала обращаться к нему с текущими вопросами — просила шаблон договора с артистом, уточняла размеры гонораров за спектакль «История солдата», в котором участвовали пять музыкантов-перкуссионистов — поскольку переговоры с ними вел Малобродский, он был осведомлен об устраивающих стороны условиях.
Упоминается контракт с отделением Yamaha на переноску рояля. Все такелажные работы c инструментом выполняли специалисты, подчеркивает Малобродский, «что опять же говорит о нашем рачительном отношении к деньгам, а отнюдь не о желании их стырить».
Малобродский:
— Ваша честь, в переписке, которая содержится в этом протоколе, там очень большой объем писем за пределами моей работы по проекту «Платформа».
Их можно разделить на два блока: один, который все же имеет отношение к «Платформе» и театру Гоголя, другая не имеет отношения ни к чему. На листе 240 тома 217 мы видим большое письмо, которое затрагивает отношения АНО «Седьмая слудия» и «Гоголь-центра». Это отношения двух организаций, или, как любят говорить, двух хозяйствующих субъектов. Мы в «Гоголь-центре» пытались внедрить систему резидентур — то есть, чтобы минимум людей составлял постоянную труппу, а спектакли на основании различных договоров выполняли другие актеры...
Малобродский листает материалы, останавливаясь на отдельных письмах.
Адвокат Карпинская просит его прокомментировать приложение с лицензионным договором на спектакль «Сон в летнюю ночь». Малобродский говорит, что это, скорее всего, реальный договор, который вполне мог существовать. Спектакль был произведен АНО «Седьмая студия», права на него принадлежали АНО, а играли его на сцене «Гоголь-центра» на основании временного контракта.
Подсудимый просит воды.
Малобродский говорит, что видит в материалах дела свою переписку с Серебренниковым от 24 февраля 2013 года, в которой они с режиссером обсуждали проект репертуарного плана театра Гоголя. В частности, речь шла о выпуске спектакля «Утесов» и некоторых накладках со звуком на малой сцене. Он подчеркивает, что к «Платформе» и ее деньгам эта переписка не имеет никакого отношения. «Следствие было озабочено объемом уголовного дела и демонстрацией своих неустанных трудов», — иронизирует Малобродский.
Судья опять просит Малобродского не комментировать все письма подряд, а он снова отвечает, что из-за мелкого шрифта только по ходу чтения понимает, заслуживает ли внимания письмо. Судья Аккуратова говорит, что можно сначала прочитать и подумать, а потом говорить.
Малобродский:
— Мне так сложно, я не наполеоновский солдат, я не могу делать два дела одновременно.
Теперь Ксения Карпинская и Малобродский пытаются разобраться, соответствуют ли приложения тем листам дела, к которым они подшиты следствием, и обнаруживают, что некоторые документы вообще не имеют отношения к сути обвинения; среди них, есть, к примеру, договоры о временном найме артистов, которые выезжали на гастроли во Францию в 2014 году.
Объявляется получасовой перерыв.
— Чуть не заснул, — признается один из слушателей в зале.
Заседание продолжается после перерыва, Алексей Малобродский занимает место за кафедрой.
Он говорит о письме от 22 февраля 2014 года; в нем обсуждается французская афиша «Гамлета». Малобродский как директор «Гоголь-центра», которому принадлежали права на спектакль, настаивал на упоминании в рекламе именно «Гоголь-центра», а не «Седьмой студии».
Адвокат Карпинская спрашивает, проиходило ли «раздвоение бюджета» между «Гоголь-центром» и «Седьмой студией».
Малобродский:
— Нет, все взаимодействие происходило по двум схемам: по лицензионным договорам, когда мы играли спектали, созданные «Седьмой студией», или по схеме копродукции, когда стороны в определенной пропорции несли затраты для создания продукта и получали свою часть сбора. Никогда не было никакого смешения, дублирования, перемешивания бюджетов — наоборот, я всегда очень скрупулезно к этому относился.
Карпинская предлагает обсудить другое письмо о гастролях во Франции, датированное тем же днем; к нему приложен договор, с которым Воронова предлагала ознакомить сотрудников.
— Мы по просьбе «Седьмой студии» сформировали расписание таким образом, чтобы на несколько дней отпустить часть актеров и сотрудников, участвовавших в спектакле «Гамлет». Нам нужны были формальные основания. Таким основанием стали заявления от этих людей на два-три дня об отпуске без содержания. У них было вознаграждение со стороны организаторов гастролей, — рассказывает Малобродский.
Далее обсуждается неподписанная доверенность, которую Итин должен был оформить на имя Малобродского. Он говорит, что документ не имеет никакого отношения к письму Вороновой, но также отмечает, что доверенность составлена раньше, чем он начал работать в «Седьмой студии».
Малобродский рассказывает, что эта доверенность была необходима для того, чтобы он мог подписывать документы. Он попросил об этом Итина, но так и не получил доверенности, хотя Нина Масляева по доверенности гендиректора представляла «Седьмую студию» в отношениях с Минкультом. «Я писал Юрию Константиновичу возмущенное письмо по этому поводу», — вспоминает обвиняемый.
Карпинская показывает своему подзащитному письмо, касающееся подписания договоров от лица «Седьмой студии».
— Здесь я несдержанно пишу Юрию Константиновичу [Итину] с применением обсценной лексики, что не могу прокомментировать в приличных выражениях работу Нины Леонидовны [Масляевой], — объясняет Малобродский.
Далее Малобродский комментирует ответ Серебренникова на его письмо, в котором он изложил свои соображения по структуре штатного расписания.
— Серебренников дает понять, что в силу размеров планируемого финансирования мы не можем рассчитывать на уровень зарплат, который я обозначал. Он пишет: «Давайте назовем проект мечтой, он идеален для работы стационарного театра». А у нас никогда не будет такого финансирования.
В переписке фигурирует «госпожа Филимонова» — Элеонора Филимонова, знакомая Масляевой, на которую было зарегистрировано ООО «Актив Эйм», но для Малобродского это «загадочный человек», он не помнит, чем она в реальности занималась.
Малобродский говорит, что «в ряде писем, что содержатся здесь, и в тех, которые сюда не вошли, содержится многосторонняя переписка, в которой участвует много сотрудников».
— Это своеобразная тактика размывания ответственности, которая была свойственна Нине Леонидовне [Масляевой]. Это моя интерпретация, — предполагает он.
Малобродский комментирует свою переписку с Софьей Апфельбаум.
— В процессе подготовки проекта я общался с Софьей Михайловной по электронной почте, предоставлял планы, в каком порядке они подавались художественными руководителями и кураторами направлений, — говорит Малобродский. — Переправлял Софье Михайловне информацию о мероприятиях и о том, как мы оцениваем реализацию мероприятий.
В ответ Апфельбаум пишет ему, что нужно контролировать расходы — за исполнением проекта будет следить, в том числе, Минфин.
Теперь обсуждают письма Апфельбаум и Малобродского, написанные еще до того, как последний стал работать над проектом «Платформа». Малобродский тогда еще не знал Серебренникова, решение о государственной поддержке «Платформы» не было принято, и подсудимый не понимает, почему эти письма вообще оказались в материалах дела.
Адвокат Карпинская и ее подзащитный опять сверяют материалы дела и опять замечают, что следствие приложило к письмам не те документы.
— У меня два листа, — подсчитывает Малобродский.
— А надо было пять! — говорит адвокат.
— 11 получается, — подает голос ее коллега.
— Ну мы уже оглашали это все! Вы же не спрашиваете, как называется документ! — сдерживает раздражение судья Аккуратова.
— Обращаю ваше внимание, что приложение №23 отсутствует!
Малобродский обращает внимание суда на некий «промежуточный акт», который отправила ему с одним из писем Масляева, и отмечает, что еще тогда отказался комментировать документ в переписке с коллегами, предоставив это Итину и Алесе Махмутовой — сотруднице Минкульта, проходящей теперь свидетелем по делу.
По просьбе судьи Малобродскому приносят новый том материалов. Он комментирует очередное письмо Масляевой, в котором, как можно догадаться, речь идет об отношениях с ИП Синельниковым:
— Господина Синельникова я видел один раз в жизни, когда Масляева меня с ним знакомила. Также я видел фальшивый документ на организацию концерта «Арии», который я никогда не подписывал и подписывать не мог. Я увидел его в материалах дела и просил провести почерковедческую экспертизу. Я понимаю, что Синельников, являющийся близким другом Нины Леонидовны и владельцем предприятия, через которое проводилось незаконное обналичивание денег — интересная фигура, но здесь избирательный подход. То, что Масляева присылает мне это, никак не объяснимо с точки зрения рабочих отношений.
Дальше речь заходит о документах ИП Виноградова, но адвокат Карпинская снова замечает, что листы приложений перепутаны, а некоторых бумаг не хватает. Малобродский подчеркивает, что он ни разу в жизни не уничтожил ни одного письма из своей переписки.
Адвокат Карпинская:
— Я прошу приобщить к материалам дела авансовый отчет, реестр и списочный состав «Седьмой студии», чтобы было ясно, каким образом происходил учет. Эти документы должны были быть приложены к протоколу осмотра. Мы получили всю почту Малобродского на тот момент, когда был изъят компьютер, где хранились эти документы.
Защитник хочет задать Малобродскому несколько вопросов, касающихся этих документов.
Другие адвокаты поддерживают ходатайство Карпинской о приобщении документов. «Это следствие должно делать, вообще-то», — добавляет адвокат Итина Юрий Лысенко. Прокурор Надежда Игнатова принимается листать бумаги из толстой стопки.
Она не возражает против приобщения, судья удовлетворяет ходатайство.
Распечатки передают Малобродскому. Карпинская просит прокомментировать реестр, объяснить, что за информация в нем приводится.
— Я подчеркивал уже, что скрупулезно следил за тем, чтобы вся первичная документация моих подчиненных и иных сотрудников «Седьмой студии» аккуратно сдавалась и подшивалась бухгалтерией. С тех пор, как в организации появилась [кассир Лариса] Войкина, я просил, чтобы записи дублировались в электронных реестрах. Вероятно, это и есть реестр расходно-кассовых ордеров. Все наличные деньги сотрудники получали под отчет в кассе. Здесь мы видим 2012 год. Шендрик, дизайнер — 50 тысяч рублей, Перельман… Здесь перечисляются данные не только по зарплатам, но и по вознагражданиям приглашенных сотрудников. Их много страниц, и, собственно говоря, вполне понятно, почему следствие не стало это приобщать — потому что это свидетельствует о реальных расходах. Далее — реестр выплаты гонораров. Реестр касается приглашенных артистов, несколько листов этих выплат… Выплаты заработной платы постоянным сотрудникам: Кучменова, Коваль, Артемова, Калинин, Осипова... Их много, и это без управляющего состава. Есть резюмирующие таблички и суммы — большой объем, ваша честь, мне сложно.
Обзор переписки Малобродского продолжается. В одном из писем упоминаются некие долги; Карпинская просит подзащитного прокомментрировать это.
Речь идет о банковском кредите на нужды проекта «Платформа», объясняет он.
— Не я занимался кредитом, — подчеркивает Малобродский.
В переписке он утверждает, что на возврат долгов потребуется 10,5-11 млн рублей, точная сумма будет зависеть от времени погашения. Он поясняет, что кредит был взят на сумму 10 млн рублей, а траты проекта в 2011 году составили 31-32 млн.
— Те деньги, которые мы потратили, были привлечены сверх 10 млн, полученных по госконтракту. Все деньги были потрачены на зарплаты, оборудование, площадки, пошив костюмов, создание реквизита, аренду оборудования и прочие вещи, необходимые для реализации «Платформы». 10 млн мы получили от Минкульта, еще 10 млн — кредит в банке, часть — беспроцентный займ Итина и Серебренникова, 0,7 млн рублей — агентство театра и танцев «Цех» (партнер по спектаклю «История солдата»). 0,6 млн — поставщикам, — перечисляет Малобродский.
— Проект был яркий, увлекательный, у него было много болельщиков, в том числе среди наших партнеров, — говорит он. — В том числе, была необходимость рассчитаться за рояль.
Подсудимый рассказывает про станки-подесты, которые являются основным модулем при создании декораций, об организации зрительского пространства, стульях, пультах, парогенераторе. В его письме говорится, что все это стоило 6–7 млн рублей. Адвокаты просят о перерыве, Малобродский против — говорит, ему нужна «буквально минута».
Перерыв — пять минут.
Перерыв окончен; секретарь просит Малобродского говорить громче:
— Я печатаю и не слышу!
Малобродский комментирует график расходования средств из переписки, объясняя, что планирование затрат, поэтапное распределение финансовой нагрузки — «это большая многодельная работа».
Карпинская отмечает, что в своем письме Малобродский использовал слово «спрятано». Он отвечает, что это слово заключено в кавычки, а письмо адресовано людям с одинаковым тезаурусом и языковым опытом, поэтому двусмысленность исключена: «спрятано» в данном случае — значит включено в состав расходов по проекту.
«Очевидно, что нельзя не платить налоги», — цитирует собственное письмо Малобродский.
Обсуждаются сметы из переписки. Малобродский говорит, что затраты всегда были обоснованными, что погрешность при их оценке составляла 10–15%. «После того, как мы получали информацию от худрука, от постановщиков, мы составляли точные сметы, понимая, что сэкономили или ошиблись в меньшую сторону».
Малобродский рассказывает суду про неизбежные «эксплуатационные» расходы театра. В пример он приводит дорогое проекционное оборудование для спектакля «Метаморфозы», купить которое «Седьмой студии» было не по карману, поэтому его пришлось арендовать.
Карпинская:
— Зачем тогда вы купили рояль, а не арендовали?
Малобродский:
— Это просто расчет. Расчет. Я беру цифры условные — при 10 спектаклях с проектором, условно говоря, мы тратим 100 000 на аренду или 2 млн на покупку. Для остальных спектаклей мы можем обойтись более скромным оборудованием. С роялем ситуация другая, это обошлось в 2,5 раза дешевле, если бы мы брали инструмент такого класса [напрокат]. Если уж вы спросили про злополучный рояль, то я хочу добавить, что нет проблемы в том, чтобы приобрести рояль. Организация расплачивалась за него летом 2012 года на условиях отложенного платежа. Выплата за него не была из средств федеральной целевой программы. Кроме того, у АНО в соответствии с ее уставом не было никаких запретов на приобретение основных средств, в том числе музыкальных инструментов. В чем там проблема, понять совершенно невозможно.
Я торжественно заявляю, что я не похищал рояль!
Адвокат Карпинская:
— Мы обсуждали штатное расписание. Кто определял штатную численность сотрудников «Седьмой студии»?
Малобродский:
— Творческий состав — худрук. Административный и техперсонал — мы вместе в процессе обсуждения и анализа потребностей. С одной стороны, мы были заинтересованы в максимально качественном выполнении задач, с другой стороны — понимали, что находимся в условиях жестких финансовых ограничений. Формально, по уставу, это была функция гендиректора, но де-факто — в практическом взаимодействии определялось нами…
— «Нами»? «Мы» — это кто?
— Я, Итин, Серебренников в первую очередь, а наши младшие коллеги как-то корректировали наши планы. Что касается финансового блока, это было епархией Нины Леонидовны Масляевой.
— На одном из заседаний адвокат Харитонов оглашал штатные расписания, согласно которым работали пять сотрудников. Это соответствует действительности?
— Это фейковое расписание, я его не видел своими глазами. Там было несколько документов, [которые] подписывала Масляева. Убежден, что ни в одной из этих дат ни одно из штатных расписаний не соответствовало действительному положению вещей.
— Ваша зарплата какой была?
— В размере 100 тысяч рублей.
— А почему указано, что зарплаты были от 15 до 35 тысяч рублей?
— Не могу сказать, это ложь.
— А другие сотрудники [сколько получали]?
— Мне известно, что Серебренников получал сопоставимую зарплату, 100 или, может, 120 тысяч. Итин тоже получал 100. Масляева с какого-то года стала получать 150, до этого получала, как и мы. Средняя зарплата была в диапазоне 30–50 тысяч, некоторые получали 15 и 70 тысяч.
— Я, вероятно, должен был уточнить, что могу свидетельствовать только в пределах моего времени работы на «Платформе», — уточняет Малобродский.
Карпинская спрашивает, знаком ли он с Курбановым и Хромовой, он говорит, что не знаком.
Малобродский говорит, что получал деньги всегда сам, наличными, в кассе; «вероятно, они когда-то были обналичены».
Карпинская:
— Вы говорили, на «Платформе» работал технический персонал, и необходимость возникала по мере работы проекта. А в штате технические специалисты существовали?
— Да.
— А кто и каким образом определял их состав?
— Точно так же, определялось руководителями на основании нашего представления о потребностях. Нам известен средний по Москве уровень оплаты таких специалистов, и мы вынуждены были ориентироваться, но всегда зарплаты были скромнее среднего.
Малобродский говорит, что в штате были техдиректор и его заместитель, специалисты по сценическому свету, звуку, видео, монтировщики, костюмеры; называет имена их — Иван Виноградов, Кирилл Носырев, Георгий Калинин.
Судья вздыхает.
— Кто и каким образом определял размер выплат [творческим работникам]?
— Во время моей работы во многих случаях [размер вознаграждения] определялся мной в переговорах. В ряде случаев, особенно со звездами, определялось в переговорах с куратором или худруком.
Карпинская:
— Известно ли вам, кто вышел с инициативой заключения госконтракта?
Малобродский:
— С инициативой вышло министерство культуры.
Адвокат просит огласить около десяти листов из дела, это фрагмент протокола осмотра, касающийся некой флеш-карты. Судья Аккуратова возражает: протокол нужно оглашать целиком, а это 260 страниц. Карпинская не настаивает и продолжает допрос Малобродского.
— Каким образом были выделены деньги, как они нашлись у Минкультуры в 2011 году?
— Я не присутствовал ни на одном совещании в министерстве культуры — ни вместе с коллегами, ни по отдельности. Насколько я осведомлен, министерство культуры вышло с инициативой изыскать возможность из средств текущего финансирования выделить часть денег через федеральную целевую программу.
— Вы участвовали в подготовке конкурсной документации для госконтракта?
— Да, посредством передачи информации о наших планах. Как вот мы видели из переписки, была некоторая переписка моя с Апфельбаум, Махмутовой и Соколовой. При этом главным образом обмен этой информацией и консультации были нужны, не чтобы подготовить контракт, а для выполнения требований конкурентных процедур.
— Кто со стороны АНО занимался подготовкой конкурсной документации? — продолжает допрос адвокат Карпинская.
— Я, Масляева и, вероятно, Итин. В какой-то степени, наверное, и худрук, — отвечает Малобродский.
— Вы обсуждали внесение условий, которые бы создавали преферентные преимущества?
— Нет, никогда
— А был ли выполнен госконтракт?
— Да, практически в полном объеме. Два пункта техзадания не были выполнены: один, «Автобус», заменен, а другой, «Охота на Снарка», насколько я помню, реально был выпущен в начале 2012 года. Я уже из дотошности обращаю внимание на эту коллизию, потому что, строго говоря надо было иначе формулировать — все репетиционные работы были завершены в 2011 году.
Малобродский отвечает на вопросы адвоката.
— Каким образом определялось количество мероприятий?
— Составляя изначальный список, худрук представляет, сколько показов он планирует. С участием иностранцев это достаточно точно определялось предварительными переговорами, перепиской, это были нетиражируемые мероприятия. Если Курентзис давал два выступления и уезжал, это невозможно было повторить. Если же артисты были в Москве, они становились репертуарными событиями. Даты этих спектаклей также устанавливал художественный руководитель.
— Кто и каким образом согласовывал «Платформу» с Минкультуры?
— Не помню, чтобы была какая-то процедура, форма согласования.
— Соглашение о субсидии предусматривало поэтапное финансирование. Известно ли вам, кто готовил промежуточные отчеты?
— Нет. Я передавал в бухгалтерию точную информацию о количестве проведенных мероприятий и расходах. Кто и когда сдавал эти отчеты, я не знаю.
— Известно ли о претензиях работников Минкультуры к «Седьмой студии»?
— Ничего не известно.
— Вы принимали участие в подготовке финансовых отчетов?
— Нет.
— А кто этим занимался?
— Главный бухгалтер, это его функция.
В суде перерыв на 10 минут.
— Давайте вообще без перерыва до конца. До января! — шутит адвокат Дмитрий Харитонов.
Судья возвращается; допрос Малобродского возобновляется. Карпинская:
— Переходим к «Цеху Белого». Имело ли АНО собственную площадку для проведения мероприятий до реализации проекта?
— Нет, собственных площадей не было.
— А световое, театральное оборудование?
— Нет, никакого собственного оборудования не было.
— Каким образом это оказался «Цех Белого»?
— Не могу ответить точно, когда познакомился с Серебренниковым, уже была договоренность с «Винзаводом». В какой-то момент наши отношения заходили в тупик, и я предполагал отказаться от площадки на «Винзаводе», но потом нашли компромисс.
— «Цех Белого» имел какое-то оборудование?
— Это было пустое гулкое пространство без оборудования.
— Каким образом была решена проблема?
— Мы сразу понимали [проблему] и начали переговоры с потенциальными поставщиками коммутации, приборов необходимых. Это были предварительные переговоры, и только в августе-сентябре, когда стало ясно, что госконтакт будет заключен, эти договоренности стали трансформироваться в договоры. Денег было мало, надо было готовить первые мероприятия.
Малобродский опять перечисляет звуковое и световое оборудование, которое требовалось для реализации проекта; отмечает, что пространство на «Винзаводе» было лишено боковых карманов, порталов, кулис и прочих архитектурных решений и машинерии, необходимых в театральном зале; рассказывает, как строились сценографические модули, подъемники-подесты, и какими затратными были работы по улучшению акустических свойств помещения, но адвокат Карпинская предлагает объявить перерыв до четверга.
Допрос Алексея Малобродского продолжится 22 ноября в 14:00.